Пока герои Джека Лондона с трудом доедали свой кусок мяса, иногда давясь, а иногда даже кровоточа дёснами, я корчился от удара в живот на задворках школы №45.
Нахрен эти книги! Удар в живот – вот мой кусок мяса. Расставивший все запятые в прожитых предложениях. Шифр вынужденной мужественности.
Ударили меня тогда жестоко. Ногой на подскоке. Я отлетел метра на полтора и нашёл спиной стену. Именно она, осыпав старой штукатуркой, остановила мой полёт. И сделала это без особой любви. По ней, словно улитка, я сполз вниз, свернулся зародышем и вырубился.
Меня точно втянуло в образовавшуюся во мне же чёрную дыру. Натянуло все мышцы и сухожилия и стало всасывать туда, где была моя печень.
Откройте устрицу и ткните в неё вилкой. Думаю, то же самое ощутил я. Правда, печень больше и цвет другой. Но суть понятна, правда же?
Меня не добивали: детишки ещё, добрые. Сколько мне было? Пятнадцать. Я поднялся минуты через три. Спазм всё ещё держал меня, перекручивал, натягивал, и разогнуться полностью я не мог. Задрал майку: на месте правого подреберья было красное пятно округлой формы, сантиметров семь в диаметре. Надо было сразу же приложить лёд. Запомните: сразу же прикладывайте лёд и держите! Я тогда этого ещё не знал. Боль от удара в живот давала о себе знать лет 10 после этого. Она была глухая и тугая, резиновым комком. Возникала или при физических нагрузках, или когда я нервничал в каких-то экстремальных ситуациях.
Я воспринял эту боль как наказание. Наказание за страх. Я ведь не думал тогда, что ситуация стоит удара. Не был готов, опустил руки. Я даже робко улыбался ему…и… получил свой удар в живот. На, сука! На колени!
От меня уже ничего не зависело. Я не был действующим субъектом. Я был объектом приложения силы. Думаете, ваша примиряющая улыбка поможет? Ни хуя не помогла!
Если ты отдаёшься на волю другого, то всё уже решает он. Он считает, что вправе решать, вправе наказывать. А самое смешное, что ты уже заранее с этим согласен. Ты уже всего лишь только жертва.
Ведь был же ранний звоночек мне за два года до того. Нет, блин, придурок, не сделал выводов. Не срубил фишку.
Тогда мы играли в настольный теннис, в детском лагере в пригороде крымского города Керчь. Столик был только там, и мы, пацаны, пролазили через забор на территорию и резались днями. В тот день туда зашла шобла местного короля Бличкина. Человек 10. Они отобрали наши ракетки, а мы стояли и смотрели, как они ими играли. Попутно разводили меня, лоха, на разговор. Я и прокололся, что с Подмосковья.
— А, залётный! Залётных мы не любим, — постановил вердикт Бличкина.
Бличкин был крепкий широкоплечий пацан среднего роста лет 16. Такие через пару лет на зоне становятся авторитетами. Хорошо сложенный, с правильными чертами лица. Он отвёл меня, тринадцатилетнего в сторонку и между пустыми разговорами жестко пробил рукой в живот.
Сейчас я понимаю, что удар у него был поставлен. Он не один день дрочил его где-то в боксёрском зале, а затем практиковал в тёмных кварталах Керчи, зарабатывая блатную славу. Моё счастье, что росту я был небольшого, и он пробил чуть-чуть выше, сантиметра так на четыре, чем требовалось.
Удар был поставлен точно в солнечное, а мне досталось по грудине. Она затрещала барабаном, но меня не рубануло, а отбросило. Включился рефлекс выживания, и я задал стрекача. Пересигакнул забор и за считанные минуты домчался до дома. Бежать за мной Бличкину было западло, масть уже не позволяла. Второго, оставшегося тогда у столика, не тронули. Он был керченским, за него могли вписаться. Инцидент закончился, и в лагерь я больше не ходил.
Первый звоночек, не понятый тогда. Не сделанный вывод, и расплата де жа вю в 15 лет с болевой памяткой на последующую жизнь.
Удар в печень помог определиться: кем я хочу быть…объектом или субъектом.
Христос сказал как-то:
«Кто без греха, тот пусть первым кинет камень». На улице всё проще: кто первый кинул – тот и победил, и грехи тут ни при чём….
До меня многие думали так же. Не только думали, но и делали. Есть такая штука – каратэ называется.
Техническая суть каратэ (да и философская) – это удар исподтишка в живот. Не это истерическое дрыганье ногами с забавными прыжками, не хождение в банных халатах с поклонами, как считают многие, насмотревшись боевиков.
Каратэ – это искусство крестьянина, искусство труса. Ударить, чтобы никто не заметил, и свалить. А сейчас все мы – крестьяне.
Вот стоишь ты – на лицо приколота фальшивая глуповатая улыбка, руки свободно свисают. И задача, не изменяя идиотского выражения лица, сорвать с места руку и засунуть её под рёбра оппоненту.
Бить можно по-разному. Это похоже на бильярд. Если ударил с резким оттягом на себя, то биток после столкновения покатится обратно. Засунул так кулак в живот с быстрым выдёргиванием – значит, у противника будут повреждения, внутреннее кровотечение, если сила достаточная, то и разрывы органов.
Ударил без оттяга, и человек просто сместится, а то и отлетит, сметённый инерцией. Не смотря на кажущую брутальность такого удара, он милосерднее. От него печень не взрывается. Хотя…если сила достаточная, то… то больно будет тоже.
Я стал тренировать тогда удар в живот. Бил, стараясь сохранить безмятежное выражение лица. Этакий покер с ударом.
Помню, как пробил когда-то в живот своему первому. Какому-то пятнадцатилетнему придурку, который даже не поднял рук, чтобы защититься. Он только жалко так, беззащитно улыбался. Я запомнил выражение его лица в момент моего удара. Растерянность, страх, непонимание. Состояние объектности. Ударил я его тогда ни за что. Глядел на него, а видел себя. Так кого я тогда ударил?
Я и сейчас не понимаю: кого и за что? За что всё это? Могу только сказать со всей ответственностью, что вся наша жизнь – это удар в живот и поиск льда, и поиск льда…. Правда, ответственность-то … никакая. А ещё, боюсь, что весь мой лёд растаял.
А как же без него? Лёд ведь нужен, даже если ты успел ударить первым….
Для кулаков.
Даниил Фридан