Браунинг

Вечером нам всё-таки удалось одну снять. Она сидела на скамеечке у входа в общагу, заголив ляжки, и пила из банки коктейль.
— Как тебе? – спросил Мухин, закуривая.
Я пожал плечами. Мне было уже всё равно. День выдался какой-то беспонтовый. Нас отшили раз семнадцать. Я устал.
Мухин вытащил из кармана солнцезащитные очки, надел, поднял воротник джинсовки и направился к этой девице. Я смотрел. Мухин сел рядом с ней, что-то сказал. Она покачала головой. Мухин огляделся и положил руку ей на плечо. Девица одернула платье и скинула руку. Он наклонился и стал шептать ей на ушко. Потом дал затянуться своей сигаретой и помахал мне.
Я подошёл. На вид ей было лет двадцать пять. Светлые волосы, зеленые глаза, припухшие губы. Симпатичная девушка, но, похоже, любит закладывать за ворот. Наверняка, она была лет на шесть младше того возраста, на который выглядела.
— Это Лена, — сказал Мухин.
— Лина, — поправила она, не глядя ни на него, ни на меня.
— Ну, так что? – спросил Мухин. – Сходим на реку?
Лина допила из банки и поставила её под скамейку. Там уже стояли две такие же.
— Шампанского купишь? – спросила она.
— Ящик! – засмеялся Мухин.
— И позвонить дай.
Мухин протянул ей мобильник. Лина отошла в сторону, кому-то позвонила и тут же вернулась.
— Всё бенч? – спросил Мухин.
— Я позвонила брату, — сказала Лина. – Если что, он вас найдёт и порвёт. Теперь у него твой номер.
— Да ради бога! – захохотал Мухин. – Как бодрость духа?
Я пожал плечами.
— Он глухонемой. То есть просто немой. Ему в детстве на голову радио упало, — сказал Мухин. – Теперь он как собачка, всё понимает, но не говорит.
Я закурил и отвернулся. Почувствовал, что Лина смотрит на меня.
— Идём, значит?
По пути мы зашли в магазин. Мухин достал из заднего кармана пачку денег, купил две бутылки шампанского, водки, конфет, крабовых палочек. На улице уже стемнело. Мы пришли к реке и устроились на травке. Я посмотрел на небо. Сплошные звёзды. Кажется, что если долго смотреть, космос затянет, и ты уже никогда не сможешь вернуться. Что-то хлопнуло. Я вздрогнул. Лина присосалась к бутылке с шампанским. Отпила, чуть ли не половину, оторвалась и громко рыгнула.
— Конфетку скушай, — сказал Мухин ласково.
— Я не закусываю, — ответила Лина.
— Ты красивая. Можно я тебя поцелую?
Они стали целоваться. Но без огня. Лина закрывала глаза, морщилась.
— А теперь поцелуй моего друга, — сказал Мухин.
— Потом, — ответила Лина и опять прилипла к бутылке.
Стало неприятно. Наверное, дело в моей немоте. Я инвалид для неё, вот кто. Мухин достал из-за пояса пистолет, старый «браунинг».
— Видала такой? – спросил он. – Я мужик, понимаешь? У мужика должна быть пушка, иначе он опарыш, а не мужик. Поцелуй меня, сладкая.
Они опять стали целоваться. Уже жарче.
— Какая же ты красивая и сладкая, — сказал Мухин. – Ты понимаешь, я весь срок об этом мечтал. Иди-ка сюда.
— Мне нужно пописать, — ответила Лина.
Она ушла в кусты, и до нас донеслось отчетливое журчание.
— Такие дела, — сказал Мухин и хлопнул меня по плечу. – Я буду первым. Молчание – знак согласия, хехе.
Потом мы пили водку и закусывали крабовыми палочками. Они были теплые, влажные, солёные.
— На вкус, как мамкина дырка, — сказал Мухин и захохотал.
— А ты пробовал, что ли? – спросила Лина. Она заметно опьянела.
— Ты что, сука, мелешь? – ощетинился Мухин. – Я тебя утоплю сейчас.
— Только попробуй, брат тебя порвёт.
— А что он на это скажет?
Мухин опять вытащил «браунинг».
— Дурак, — сказала Лина. – Думаешь, я тебя боюсь?
Он встал, отхлебнул из бутылки и вдруг заорал во всё горло. На весь космос, что был над нами. Потом развернулся и ушёл в кусты. Слышно было, как трещат ветки под его башмаками. Я взял Лину за руку. Она не реагировала. Боишься немого, сука? Я поцеловал её, впился со всей силы. Захотелось вдруг сделать ей больно. И тут раздался треск, топот и приглушенный стук падающего тела. Мухин вывалился из кустов, быстро подскочил и наставил на меня «браунинг».
— Стоять на месте, падлюка. Что это такое, а? Мы же договорились, что я первый. Разве нет?
Грязное дуло уперлось мне в переносицу. Я только смотрел в ответ.
— Отвали от неё, — сказал Мухин. – Живо, живо!
Я встал и отошёл в сторону. Мухин схватил Лину, задрал ей платье и повалил на землю. Это было похоже на изнасилование. Но она не сопротивлялась. Даже наоборот. Я увидел, что она довольно резво ему подмахивает. Мухин застонал, потом вскрикнул и скатился тяжело дыша. Лина так и лежала с раздвинутыми ногами.
— Вот так, — сказал Мухин. Он застегнулся, поднял пистолет и выстрелил в воздух.
Я подпрыгнул. Лина тоже подскочила.
— Не спеши, — сказал Мухин, нюхая ствол пистолета. – Теперь мой дружок…
— Идите вы в жопу, придурки! Пусть он тебя пялит!
Она натянула трусы и пошла прочь. Её шатало.
— Что ж ты такой пентюх, — вздохнул Мухин. – А всё потому что у тебя пистолета нет. Пушка делает тебя мужиком. Понимаешь?

Через два дня его забрали «менты». Лина тут была не причем. Мухину шили серию магазинных краж. Я был на суде, но там не произошло ничего интересного, если не считать, что Мухину вкатили четыре года. Выходя из клетки он успел махнуть мне рукой.
Я всё так же время от времени шлялся по улицам, пытаясь кого-нибудь снять, но сделать это практически невозможно, когда не можешь говорить.
Шло время. Через три года Мухин освободился. Выглядел он плохо; постарел, пожелтел, скукожился. Мы немного погуляли. От выпивки он отказался, а на женщин не смотрел.
— Я умираю, — сказал Мухин. – СПИД. Помнишь ту бабу на берегу?
Я кивнул.
— Её работа. У меня после этого никого не было. Не успел просто.
Я похлопал его по плечу.
— Ну, зато оформили условно-досрочное. А так бы ещё год мотал. Слушай, а помнишь, она тогда брату звонила? Я же на следующий день перезвонил по этому номеру, ну, чисто из любопытства. А такого номера не существует, хаха. Жива она интересно?
Недавно я пришел к нему на кладбище. Дело было ночью. Я перелез через забор, разыскал могилу и отсалютовал в космос из старого «браунинга».

Кирилл Рябов