Мне мешали две вещи: орешки и доктор Хаус.
Был пятый час утра, я лежал у стенки, спрятав голову под одеяло и прикрыв глаза дрожащими веками. От жары простынь прилипла к спине. Моя подружка Зина лежала рядом. Я слышал, как она то и дело запускает руку в вазу с жареным арахисом, выбирает на ощупь два-три орешка, счищает пальцами щелуху и отправляет их в рот. Звук при этом был такой: щык-щык-щык (счистила шелуху), хрум-хрум-хрум (отправила в рот). По телевизору шёл какой-то из сезонов «Доктора Хауса». Но это ладно, терпимо. Хуже было то, что он шёл в оригинале, то есть без дубляжа. Зина пыталась изучить таким способом английский язык. И я, несмотря на то, что надеялся все-таки уснуть, невольно прислушивался к репликам, пытаясь понять, о чём там идёт речь. Кому и как колченогий доктор в очередной раз лечит злокачественный геморрой или непроходимость семявыводящего канала. Я-то английский язык знал довольно прилично, и это было хуже всего. В голове то и дело включался переводчик и дублировал мне очередную реплику одного из персонажей.
У Зины начались каникулы, а во время каникул она перешла на особый режим. Ночью бодрствовала, днём спала. Мне-то что, я был не против. Но сегодня я должен был встать пораньше, чтобы не опоздать на собеседование. В фирме мне назначили на девять тридцать. Офис находился в центре города. Мне, чтобы добраться со своей окраины, а ещё успеть привести себя в божеский вид, нужно было проснуться часов в семь. А лучше в шесть тридцать. Не так уж и страшно. Если только не уснуть за час до звонка будильника.
Я стеснялся просить её выключить телевизор, она могла обидеться, а я этого не хотел. Да и время на сон уже почти всё вышло. Так что я ещё немного поворочался и встал. Было как раз шесть утра.
Первым делом я залез в душ, чтобы избавиться от сонливости. Намылил голову и услышал, что Зина зовёт меня из комнаты. Я не мог разобрать чего ей надо и, приглушив воду, стал орать в ответ:
— Что там? Что? Что случилось?
Я быстро смыл с себя весь шампунь и мыло, вылез из душа и мокрый прибежал в комнату. Зина таращилась в экран.
— Что такое? – спросил я.
— У тебя телефон звонил, — ответила Зина. – Кому это ты в такую рань нужен?
— Да это же будильник, — сообразил я. – Будильник просто забыл отключить.
— А, — сказала Зина.
Щык-щык, хрум-хрум.
Я вернулся в ванную и почистил зубы. Потом налил себе ядреного кофе, покурил и почувствовал, что вполне справлюсь с очередным унизительным актом приёма на работу.
— Я пошёл, — сказал я.
— Ладно, — сказала Зина. – Во сколько вернёшься?
— Чёрт его знает. Наверное, в первой половине дня.
— Купи, пожалуйста, корм для Джанки. Ройял канин, один килограмм.
Джанки – так звали её пса. Порода чихуахуа. Наглая, кургузая рожа. Его собачья елда вечно торчала наружу. Целыми днями он выискивал, с кем бы совокупиться. И отдавал предпочтение большой, мягкой царевне-лягушке, зеленой и пучеглазой. Я называл псину Жабий Трахальщик.
— Хорошо, — сказал я и вышел вон.
По дороге я зашёл в зоомагазин (он работал круглосуточно) и купил мешок собачьего корма.
— Любите свою собачку? – ухмыльнулся продавец.
Офис фирмы находился в старинном здании на Петроградской стороне, неподалеку от мечети. Я приперся туда на сорок минут раньше, пришлось коротать время на садовой скамеечке в соседнем дворе. Сначала я просто сидел и курил, а потом вдруг незаметно уснул. Липкая ночь дала о себе знать. Проснувшись, я глянул на часы и увидел, что опаздываю. Пришлось подорваться.
Приёмная напоминала вестибюль метро, времен сталинской постройки. Тут был даже рецепшен. Некоторые другие охранные конторы, куда я ходил на собеседование, больше напоминали наркопритоны. Причем везде я получил от ворот поворот.
Я подошёл к стойке. Там стояла девушка. По виду банковский служащий. Белая сорочка, бейджик, все дела. Я объяснил ей, чего хочу.
Она записала.
— Подождите немножко. Свищ ещё не приехал.
— Кто не приехал?
— Игорь Витальич Свищ. Начальник отдела охраны.
У входа стояли кресла. Был даже столик с журналами. Элитная контора, подумал я. Журналы, правда, оказались рекламными проспектами. Я порылся в них и нашёл на дне толстое, глянцевое издание под названием «Полный путеводитель по сериалу Доктор Хаус». Небритое лицо Хью Лори во всю обложку. Опять ты на моём пути.
Мимо меня прошли несколько человек. Один из них остановился у рецепшена и о чём-то спросил секретаршу. Она показала на меня. Он кивнул и пошёл дальше, через рамку металлоискателя и турникеты, вглубь здания.
Секретарша подозвала меня.
— Вас ждут в кабинете 1-б. Это на первом этаже.
Я прошёл через рамку, потом через турникет, вахтер обыскал мою сумку, осмотрел пакет собачьего корма и пропустил дальше. Я разыскал кабинет и постучался.
— Войдите, — ответили из-за двери.
Я вошёл. Это был он, тот, что разговаривал с секретаршей. Выглядел он лет на тридцать пять. Светлый костюм, галстук, очки в тонкой оправе, рыжеватая эспаньолка. Тощий и прыщеватый. Ещё один банковский клерк.
— Вы когда анкету заполняли? – спросил он.
— Неделю назад, — ответил я навскидку. На самом деле я не помнил. Я много анкет заполнил за последнее время. Натёр на пальце мозоль от шариковой ручки.
Он заглянул в бумаги.
— Тут написано, что три дня назад.
— Может, и три.
— С памятью плохо?
Тон мне не понравился. Я чуть не ответил: «Заебись с памятью, мужик». Так и вертелось на языке.
— Опыт работы полтора года? В ЧОПе?
— В ВОХРе.
— Ага, ну да.
— Чего ушли?
— Зарплата перестала нравиться.
— Оружием владеете?
— Водили на стрельбы.
— Рукопашный бой?
— САМБО.
На самом деле я знал всего два приема. Ну, как знал? В теории, да и то не очень отчетливо.
— Лицензии нет, — сказал он хмуро.
— Нет, — сказал я.
— А кроме ВОХРа, где работали?
— На заводе. И ещё писал кое-что для пары газет.
— Вы журналист?
— Нет. Просто так получилось.
— А что за газеты?
Я тоскливо посмотрел на обложку «Playboy», лежащего на столе.
— Ну, одна – «Русский инвалид», а другая «Выборгская сторона».
Будь мы с этим парнем старыми приятелями, могли бы слегка посмеяться над тем какой я жалкий.
— В армии служили?
Этот вопрос частенько косил меня на собеседованиях.
— Нет, вообще-то.
— Папа отмазал?
— Папа умер.
— Но отмазал?
— Да нет же, нет. Я что, сидел бы здесь, если бы у меня был папа, который может отмазать от армии? – Свищ меня разозлил. Они все меня всегда злили со своими анкетами и вопросами. Того и гляди, кто-нибудь спросит, какого цвета у меня моча по утрам.
— Значит САМБО владеете? – сказал он, скосив глаза на титьки плэйбоевской цыпочки.
— Более-менее.
— Но против ножа выстоите?
— Смотря, у кого нож окажется в руках. Дело-то не в самом ноже.
Игорь Витальич впервые за время беседы удостоил меня одобрительного взгляда.
— Вот что. У нас солидная фирма…
И такой швали как ты, здесь не место, продолжил я мысленно.
— Мы стараемся внимательно следить за физическим состоянием сотрудников, за вредными привычками. У нас тут есть спортивный зал. Два раза в неделю сотрудники собираются в нём, чтобы поддерживать форму. Я вот к чему веду. Сегодня как раз проходят занятия. Если вы покажете на, что способны, мы вас примем. Как?
— Нормально, — вырвалось у меня. Хотя чего ж тут нормального. Я года два не отжимался. И не собирался начинать.
— Выдержите спарринг?
— С кем? С вами?
Мне стало интересно.
— Можно и со мной. Но я вам не рекомендую. Я капитан спецназа. Шесть командировок в Чечню.
Приехали, подумал я.
— Подыщем вам достойного противника. Посмотрим на ваши способности. А?
— Нуу, давайте.
Я, конечно, немного струсил. Вернее, даже, не струсил, а смутился, что сейчас меня заставят драться с каким-то человеком, которого я раньше никогда не видел. Возможно, тоже из спецназа.
— Отлично. Тогда идёмте.
Мы вышли из кабинета. Свищ запер дверь. Потом мы прошли по коридору, миновали какой-то полуподвал и оказались в небольшом спортивном зале. Там стояли велотренажеры, имелась штанга, гантели. К стене присобачены турники. Пара крепких ребят в трениках и футболках пока что разогревались.
— Ребзин, Курдюков, — окликнул Игорь Витальич. – Как бодрость духа?
— Отлично, Игорь Витальич.
— Я тут вам бойца привёл. Хочу посмотреть, что может.
Они смотрели на меня. А у меня от смущения гениталии скукожились в гармошку.
— А больше никого нет? – спросил Игорь Витальич.
— Пока нет. Ребята позже подъедут.
— А где Иванов?
— Так он на смене сегодня.
— Ясно. Я хотел парня против Иванова выставить. Ну ладно. Не ждать же его теперь.
Он повернулся ко мне.
— Вы бы разогрелись пока что.
— Это мне не нужно, — сказал я.
— Ребзин, ты как?
— Хорошо, Игорь Витальич, отлично.
— Я не о том. Проверишь парня?
— Чего уж, проверю.
Ребзин был невысокого роста. На голову ниже меня. Но, похоже, увлекался не только железом. Возможно, и всякими стероидами. Кожа на бицепсах того и гляди треснет. Шеи не было. Маленькую голову приспособили прямо к телу.
— Давай-ка на маты, — кивнул мне Ребзин.
Я положил сумку и скинул толстовку. Под толстовкой у меня была черная футболка с надписью «The Stooges». Осталась с вохровских времён.
— Он самбист, — сказал Свищ. – В оба гляди.
Еб вашу мать, подумал я, выходя на маты.
— Даю три минуты на спарринг.
Этого хватило бы и на пятнадцать спаррингов в моём случае. Я даже не успел встать в стойку. Ребзин уложил меня подсечкой. Я больно стукнулся затылком, начал вставать, успел заметить мелькнувший кулак, и на этом всё закончилось. И бой и карьера частного охранника.
Перед глазами кружился рой мух, которые то и дело взрывались и тут же делились в несколько раз. В носу стало мокро, во рту солёно. Меня под руки отвели в сторону и усадили у стенки.
— Хороший боец, — услышал я голос Ребзина. – Только слабоват чё-то.
— Принеси-ка нашатырь, — ответил Игорь Витальич. – И вату.
Через пару минут в нос мне ударила отрезвляющая струя воздуха. Но очухался я только в кабинете Игоря Витальича.
— Как чувствуете себя? – спросил он.
— Хорошо, — соврал я.
— Посидите немного?
— Пойду, пожалуй.
— Ладно. Всего доброго.
Я вышел из кабинета и проделал обратный путь к выходу, через вахтера, турникет, рамку металлоискателя. Казалось, окружающие таращатся на мою покореженную харю.
У журнального столика остановился и привёл себя в порядок. Тщательно вытер лицо носовым платком, застегнулся. Зубы, кажется, были на месте.
Я вернулся домой около полудня. Зина ещё не спала. Смотрела третий сезон «Доктора Хауса». Или четвертый. Не знаю. У неё имелась целая стопка дивиди-дисков. Глаза у Зины были остекленевшие. Пол усыпан шелухой.
— Что это? Ты с кем подрался?
— С начальником фирмы. Вернее, с его помощником.
— О, господи. Купил корм?
Я достал из сумки жратву для Жабьего Трахальщика, упаковку арахиса и толстый, глянцевый журнал «Путеводитель по сериалу «Доктор Хаус».
— А это тебе.
— Вау! – крикнула Зина. – Это просто бьютифул!
Что сказать, английский ей, похоже, неплохо давался.

***

На самом деле я мог бы и не работать. Родители Зины были богачами. Регулярно снабжали её деньгами. Папаша работал каким-то шишкой в ЖКХ. В одном только Питере он имел четыре квартиры. Одна оформлена на жену, другая на тёщу, третья – самая скромная, однушка на окраине – на дочь. Зина была весьма самостоятельной натурой. После восемнадцати она свалила от родителей и стала жить здесь. Мамаша и папаша Зины поочередно, а иногда и вместе, чуть ли не каждую неделю наведывались в гости. Зина покупала вино и торт. Они сидели на кухне и трендели о всякой мутоте. Должно быть, папаша хвастался, сколько сумел наворовать за последнюю неделю. Чёрт его знает. Я никогда этого не видел. Дело в том, что родители обо мне не знали. Всякий раз, когда они собирались в гости, мне приходилось прятать свои вещи и сваливать гулять, пока родители не уберутся восвояси. Они думали, что дочка одинока. И лучше им было обо мне не знать. Шишка из ЖКХ точно не одобрил бы, что его дочь живет с безработным олухом, бывшим вохровцем, неудавшимся журналистом, несостоявшимся писателем и много кем ещё. Уезжая, они оставляли Зине солидные деньжищи. Я не получал столько ни на одной работе. Так что в принципе проблем не имелось. Да только меня мучила сука-совесть. Я не хотел, чтобы Зина думала, будто я живу с ней только ради её квартиры и денег. И потом, у меня имелось самолюбие. Просить у своей женщины каждый день деньги на курево я всё-таки стеснялся. Так что примерно через месяц нашего сожительства я стал искать работу. Зина отнеслась к этому, в общем, равнодушно. Буду работать – хорошо. Не буду – тоже не беда.
Но как бы там ни было, с работой мне не везло. Поиски затянулись. В газеты меня не брали. В охрану тоже. Я заполнил миллион анкет, и всё что с этого получил – удар по морде. Тяжелый физический труд вызывал у меня некоторую неприязнь. Но, похоже, ничего другого больше не оставалось. Я решил попытать счастья на каком-нибудь производстве. Скажем, формовщиком на заводе. Почему нет? Опыт у меня имелся. Или грузчиком. Это я тоже умел.
Такая мысль пришла мне в голову ещё по пути домой. Пока Зина таращилась в ящик, я решил обзвонить пару мест. У меня была газета с объявлениями о найме. Многие из них были подчёркнуты моей рукой. Впустую потраченное время.
— А поспать ты не хочешь? – спросила Зина.
— Надо искать работу, — ответил я, листая газету.
— Брось, никуда эта работа от тебя не денется. Мы что, с голоду помираем?
Хрум-хрум.
Сказать по правде, я был непрочь завалиться и продрыхнуть несколько часов.
— Давай, — сказала Зина. – Ты же встал в такую рань.
Она выключила телевизор, оборвав доктора на полуслове. Убрала вазу с орехами. Потянулась и зажмурилась. Зина была хороша. Совсем недавно ей исполнилось двадцать, но выглядела она чуть постарше, и это ей шло. Длинные каштановые волосы, карие глаза, ноги, грудь, все дела. Странно, что при этом она вела довольно-таки размеренный образ жизни. Была домоседкой. Я часто думал, чего она нашла во мне. Дурацкие мысли, способные сильно испортить жизнь. Я их гнал от себя куда подальше.
— Ну, иди ко мне, — протянула руки Зина.
Я скинул портки и пришёл. Мы немного пообнимались и поласкались, но дальше дело не пошло. Зина уснула. Доктор Хаус лишил её сил. Но что поделать? Этот сериал, и этот актер, похожий на саламандру, были её страстью. Повсюду на стенах висели календари и постеры с его физиономией. Про диски я уже говорил. Дошло до того, что она подумывала бросить свой институт и перейти на медицинский. Странно, что своего пса она не назвала доктором, хаусом, хью или лори.
Я обнял её и тоже вскоре заснул.
А вечером мне неожиданно позвонил Свищ.
— Я подумал над вашей кандидатурой, и решил, что вы нам подходите, — сказал он.
Я только проснулся, в голове шумело.
— Вы серьезно?
— Серьезно. Приезжайте завтра в офис к десяти часам.
— Надо же.
Он повесил трубку. Зина дрыхла, сопя приоткрытым ртом. Джанки в своем лежаке терзал зубами сушёную, баранью кишку. Я посмотрел на часы. Шесть часов вечера. За окном вопили детишки на игровой площадке. Звонок меня озадачил. Что за подвох? По-моему качок Ребзин не дал мне шанса. Нос до сих пор болел. Сдается, я ещё легко отделался. Этот парень мог вообще впечатать мне нос в голову, сделав лицо плоским.
Я решил съездить туда. Посмотреть, что мне предложат. Завтра в десять? Чёрт, а у Зины ещё три диска с «доктором», и проснуться по моим подсчётам она должна была часам к десяти.
Я включил компьютер и немного полазил по интернету. Почитал спортивные новости, проверил. На всё про всё ушло минут двадцать. В отличие от меня, Зина могла хоть сутки за ним просидеть, обычно на каком-нибудь женском форуме или «вконтакте». После этого она без сил валилась в кровать и следующие сутки отсыпалась. При этом её глаза становились красные, как у вампира.
Я вернулся в кровать, лёг к Зине и стал её слегка тискать. Она ворочалась, хныкала. Потом проснулась.
— А сколько времени?
— Часов семь, — ответил я.
— Утра?
— Да нет, вечера.
— О, господи.
Лицо у неё было помято, глаза сузились. Она огляделась.
— Где мой пупсик?
— Я здесь, — ответил я смущенно.
— Да нет, где Джанки?
Она стала звать Джанки. Пёс прибежал вместе со своей наполовину торчащей елдой, запрыгнул на кровать и полез лизаться.
— Меня на работу пригласили, — сказал я.
— Да? А куда?
— В эту фирму, куда я ходил сегодня.
— Но тебя же избили там.
— Это ерунда. Они извинились
— Правда?
Пёс лизал ей лицо своим слюнявым языком, норовя попасть по губам. Зина улыбнулась, облегчив ему задачу.
— Слушай, так нельзя. У тебя заведутся глисты.
— Нет, нет Джанки чистенький.
— Но он же моет себе яйца, причем собственным языком.
— Какие глупости!
Я слез с кровати и взял из бара бутылку крымского портвейна. Машинально прополоскал вином рот и проглотил.
— Он чуть не погиб вчера, — сказала Зина. – Или сегодня?
— Кто чуть не погиб?
— Джанки. Тьфу ты! Доктор Хаус чуть не погиб. Правда, я половину всё-таки не очень поняла.
Ночью всё повторилось. Я опять долго не мог заснуть. Но под утро всё-таки удалось немного задремать. Мне даже что-то снилось, возможно, чья-то вагина, но тут запиликал будильник мелодией группы Deep Purple – Smoke on the water. Первое, что я увидел – небритая рожа докторишки (я его уже ненавидел). Рядом сопела Зина обсыпанная шелухой. Я посмотрел на неё. Нежность и жалость, вот что я почувствовал. В такие моменты она становилась очень беззащитной.
В контору я приехал опять чуть раньше. Пришлось ждать. Я немного смущался. Пришёл Игорь Витальич и сразу повёл к себе в кабинет.
— Так вот, — сказал Свищ. – Я тут подумал. Вы хорошо держались вчера. Хладнокровно.
— А что, с кем-то бывало иначе? – спросил я.
— Кое-кто плакал. Один потом вернулся, отомстить. С пистолетом.
— Ого. Всё обошлось?
— Конечно. Я же капитан спецназа. Шесть командировок в Чечню, — напомнил Игорь Витальич. – И потом, не совсем честно было выставлять вас на спарринг с Ребзиным. Он служил девять лет в ОМОНе. КМС по боксу. И вообще, весовые категории разные. К тому же, он не чувствует боли.
— Вот как? – удивился я. – Совсем?
— Абсолютно, — сказал Свищ. – Я сам проверял.
Я помалкивал.
— Есть один объект, думаю, вы справитесь, — сказал Игорь Витальич. – Там как раз не хватает человека. Должно быть трое, а их двое. Третий умер. Повесился. Не думайте, с работой это не связано. График там сутки через двое. Но поскольку человека не хватает, ребята там работают сутки через сутки. Надо сказать, немного зашиваются. Вы как, согласны?
Будто у меня был выбор. Если только попытать счастья на заводе.
— Давайте попробуем, — сказал я. – А что это за объект?
— Небольшой ресторан. Называется «Антверпен». Не слышали? Работа с десяти утра и до десяти утра следующего дня. Правда, ресторан закрывается в два часа ночи. Так что у вас будет достаточно времени, перевести дыхание.
— Отлично.
Я уже представил, как, выпроводив посетителей, укладываюсь спать посреди зала для курящих. Или некурящих.
— В общем, там тихо. А в случае чего, нажмёте тревожную кнопку, приедет наша оперативная группа быстрого реагирования и разберётся.
— Ага.
— Ребята там отчаянные, лютые. Ничего не боятся. К тому же со стволами. Так что не беспокойтесь.
— Когда выходить? – спросил я.
Свищ заглянул в график.
— Значит сегодня там Яхонтов. Завтра. Ой, нет, завтра Иванов.
— Тот самый Иванов?
— Какой тот самый?
— Вы хотели поставить меня в спарринг с каким-то Ивановым. Это он?
— Да, он. Бывший цирик. Так вот, послезавтра.
Он записал мне адрес ресторана.
— Съездите туда, осмотритесь, познакомьтесь.
Я положил бумажку с адресом в карман. Свищ снял трубку и набрал короткий номер.
— Корнеев? Как бодрость духа? Принеси-ка мне комплект формы. Штаны и куртку. Нет, можно бэушную. У вас какой размер?
— Сорок восьмой, — ответил я.
— Сорок восьмой. – Игорь Витальич повесил трубку.
Вскоре Корнеев принес в пакете с надписью «Перекресток» форму. Не сказать, чтобы форма была потрепанной. Но и новой её не назовёшь. Требовалось постирать и погладить.
— Других бэушных нет, — сказал Корнеев.
— Новая форма только для лицензированных сотрудников, — пояснил мне Свищ.
— Это не страшно, — ответил я.
— Лицензию-то планируете получать?
— Планирую.
На самом деле я и в мыслях не держал.
— Вот и замечательно.
Потом он добавил:
— Желаю удачи. Вы мне нравитесь. В вас, похоже, есть стержень.
Из офиса я поехал поглядеть на объект. Он находился поблизости. Десять минут на трамвае, и я был на месте. Ресторан оказался небольшой, но двухуровневый. На первом уровне бар и несколько столиков. На втором два небольших зала. Посетителей не было. В баре вообще ни души. Я поздоровался с барменом.
— Что закажете? – спросил он. Молодой парень, слегка поддатый.
— Мне нужен охранник.
Бармен задумался.
— Боюсь, не знаю, как это готовить. Выберите из меню что-нибудь.
— Нет, нет. Мне нужен ваш охранник. У вас ведь есть охранник?
— Он пописать пошёл, — сказал бармен. – Или покакать. Точно не знаю.
Я присел у стойки.
— Тихо у вас. Всегда так?
— Ещё рано, — ответил бармен. – К тому же будний день. Так что, выпьете что-нибудь?
— Сок если только.
— Сок пока что есть только морковный и свекольный. Будете?
— Тогда лучше ничего не надо.
Охранник появился минут через пять. Это был мужик лет сорока. Я подошёл к нему и представился.
— Ну, я не знаю, что сказать. Работа, как работа. Довольно скучная. Вот раньше я стриптиз-бар охранял, там было весело, да. Правда, однажды какие-то бандиты стрельбу устроили. Веселье, как ветром сдуло.
— А здесь? – спросил я.
— Здесь? Да просто сиди и втыкай. Главное, не спать. В два часа ночи ресторан закрывается. Ну, то есть, по будням он закрывается в два часа ночи, а по выходным работает до последнего посетителя. Но дольше двух все равно редко кто засиживается. Цены тут – трендец полный!
Я обрадовался, что не соблазнился на свекольный сок. У меня оставалась последняя сотка.
— Кстати, меня зовут Вилен. Вилен Яхонтов.
Опереточное имечко, подумал я.
— Да, смена в десять. Но мы друг друга меняем на полчаса раньше. Это такое негласное правило у всех охранников. Понимаешь? Так, завтра меня сменит Иванов. Ага, а Иванова ты будешь менять. А я, значит, тебя.
Потом он провёл меня по ресторану. Показал туалет, раздевалку, чёрный ход. В зале сидели двое официантов и резались в карты.
— Главное – не спать, — сказал Яхонтов на прощание. – Особенно днём. И ещё, запасись затычками для ушей.
— Зачем? – удивился я.
— Это же караоке-ресторан. Здесь каждый третий клиент думает, что он Паваротти.

***

Я пришёл домой.
— Ну что? – спросила Зина.
Она лежала, с собакой на груди. Время было раннее. Час дня. Я удивился, что Зина не спит.
— Меня взяли. Выхожу послезавтра.
Я вытащил из сумки форму и показал ей.
— Боже, — сказала Зина.
— Хорошо бы её постирать. В подмышках воняет.
— Кинь в стиральную машину. Я запущу потом.
Я кинул форму в барабан и сам запустил стиральную машину. Зина могла забыть. А Жабий трахальщик успел бы за это время пару раз на форму натрухать.
— Что ты будешь охранять? – спросила Зина.
Я рассказал.
— Хорошо. Но я тебя не заставляла, правда?
— Никто и не спорит.
— Если тебе не понравится, бросай сразу. Не хочу, чтобы ты мучился.
— Ладно. Но думаю, это не страшно.
Зина протянула руки.
— Иди ко мне пупсик.
— Пупсик уже при тебе.
— Нет, ты пупсик.
Я скинул штаны и залез в кровать. Мы пообнимались, поласкались, но она снова заснула. Джанки, которого она успела согнать, вернулся на своё место. Я отвернулся к стенке. Всё повторилось. Как вчера. Как позавчера. Как три дня назад. Мы поздно ложились, потом я вставал, уезжал на собеседование, приезжал, мы обнимались, и Зина засыпала. Эта мысль меня слегка тревожила: то что я гожусь в постели только на роль хорошего снотворного.
Я уснул, сквозь сон слышал телефонный звонок, Зина с кем-то разговаривала, то и дело зевая, потом снова заснул, и, в конце концов, она меня разбудила.
— Я сварила кашку, — сказала Зина.
— Кашку? – Я открыл глаза. – А сколько времени?
— Около пяти. Будешь кашку? Я варила её для Джанки, но потом тебе отложила отдельно, а ему подмешала немного куриных жопок.
Я встал.
— А что за кашка?
— Манная. Правда, она на воде. И без сахара совсем. Иначе Джанки не будет.
— О, спасибо, — сказал я. – Но есть мне совсем не хочется.
Так оно и было. Я чувствовал себя немного разбитым. Хуже всего, я совершенно не знал, чем себя занять. Даже позвонить было некому, чтобы перекинуться парой слов.
— Давай, может, сходим куда-нибудь? – сказал я.
Зина пожала плечами.
— Ну, не знаю. А куда?
— Да хоть просто пошляемся по улице.
— Нет, нет. Завтра приедет папа. Я хочу сварить ему суп. Он жаловался, что мама чокнулась со своими диетами. Совершенно ничего не готовит. А в ресторанах он питается только в крайнем случае.
— Почему?
— Всё дело в чистоте. Ему везде мерещатся микробы. Он говорил, что как-то в салате нашёл ноготь. И ещё ему всё время кажется, что когда повар в ресторане наклоняется, чтобы помешать половником в кастрюле, из носа у него может вывалиться сопля.
— Боже мой, — сказал я. – Ну и бред! То есть это, конечно, возможно. Но зачем всё время об этом думать.
Я немного расстроился. Папаша выбрал неудачное время. Нет бы, ему приехать послезавтра, когда я буду на работе. Тогда бы мне не пришлось болтаться по улице.
— Не думай плохо про моего папу, — сказала Зина строго.
— Я и не думал никогда.
Она вышла из комнаты. Я натянул штаны и вышел следом. Машина уже закончила стирку. Я вытащил сырую форму, вынес на балкон и повесил её на веревки.
Зина была на кухне.
— Понимаешь, — сказала она. – Как-то папа очень сильно отравился во время одного банкета. Причем, это был банкет в Смольном. Представляешь? Там была даже губернатор. Но ей повезло. А вот половина депутатов и чиновников потом передристались.
Я не удержался от смеха.
— Только это секрет. Папу увезли на следующий день в Боткинские бараки. Он целый месяц ел одну только булку с чаем. Такая диета.
— Бедняга, — сказал я. Решил посочувствовать Зине. Вообще-то на всю эту пиздобратию мне было наплевать. Как и им на меня. Да и на всех нас.
Зина помыла и порезала кое-какие овощи. Потом начала кромсать курицу. Швяк-швяк. Интересно, меня будут кормить в ресторане? Зина не слишком любила готовить. Я себе чуть гастрит с ней не заработал. Может, от папашиного супа мне что-то перепадёт.
— Погладишь мне форму? – спросил я.
— Прямо сейчас? – сказала Зина.
— Нет, сейчас она ещё мокрая.
— Ладно. Тогда завтра. Хотя, завтра ведь папа приедет. Тогда завтра вечером.
Я ушёл в комнату и включил телевизор. На экране появилась большая, рыжая жопа. За кадром кто-то мелко посмеивался.
— Не стоит, может, Константин Львович?
— Эй, я здесь главный, я командую парадом. Ты помалкивай лучше.
Я выключил телевизор.
Зина сварила суп и покормила меня. Собачью кашку мне тоже пришлось смолотить, чтобы не обидеть Зину. Потом мы легли. Она не стала включать телевизор. Я обрадовался, стал к ней подкатывать.
— Нет, нет. Завтра ведь приедет папа.
— Ну и что?
— Нужно встать пораньше. Убрать твои вещи.
Это повторялось постоянно. Перед приездом папаши я убирал все следы своего пребывания. Прятал одежду, выкидывал окурки и т.д. Ночью, хотя всё было тихо, я долго не мог заснуть. Утром опять проснулся весь разбитый, и сразу начал убирать одежду в сумку. Её было не много – пара штанов, пара футболок, кофта, какая-то мелочь. Я запихал сумку под кровать. Потом припрятал туалетные принадлежности, все эти бритвенные станки, гели, пасты, шампуни. Выкинул окурки. Закинул на шкаф рваный носок. Сел и стал ждать. Зина сварила кофе. Ну, как сварила? Насыпала в чашку растворимый «Нескафе-классик», залила кипятком, добавила сахар и молоко «Домик в деревне». Оно оказалось слегка подкисшим, и тут же свернулось в чашке.
— Ой, — сказала Зина. – Ну, ты попей так, ладно?
Когда она вышла, я вылил эту бурду в раковину и вымыл чашку.
Зина вернулась с деньгами.
— Сходи в кино или в музей. Ты же любишь музеи?
Денег оказалось не много. Как раз на пару билетов и пару пива. Я их взял.
— Папа уедет, я тебе позвоню сразу. Ты уже попил кофе?
— Попил, спасибо.
— Ну, тогда…
— Да, да. Я уже ухожу.
Зина чмокнула меня в щёку, и я вышел из квартиры. Помнится, когда это случилось первый раз, она сказала, что родитель просидит у неё не больше часа. Она попросила меня взять Джанки и погулять с ним, раз уж я все равно буду болтаться по улице. Я нацепил на Жабьего Трахальщика поводок и пошёл. Мы шлялись шесть часов. Пёс выдержал не долго. Часа через два он устал и завалился на бок прямо у меня под ногами. Мне пришлось взять его на руки и так таскать. Потом Зина позвонила.
— Прости, папа после обеда решил вздремнуть немного и проспал почти до вечера. Сам знаешь, что у него за работа, сплошные нервы. Он страдает недосыпанием.
Конечно, я больше никогда не брал пса с собой. Иногда я слегка напивался и ехал в Русский музей. Гиблое это дело – накидаться и ползать по залам, разглядывая картины. Никаких эмоций, удовольствие ниже среднего. Чувствуешь себя полным идиотом. И все эти краски потом так и мельтешат перед глазами. Кинотеатры мне не нравились. Как не крути, а рядом обязательно сядет какой-нибудь хмырь или хмыриха. Будет громко ржать, сопеть, бегать в сортир, копошиться в стакане с ебучим попкорном. Или того хуже, пердеть. Раз мне попался такой хлюст. Он ничуть не стеснялся. По-моему даже бравировал своим пердежом. Я пересел на несколько рядов назад. Но всё равно не выдержал. Встал и ушёл.
В общем, вариантов было мало. Ни футбола, ни хоккея. К театрам я был равнодушен. Так что оставался только один верный способ – идти и не думать о конечной цели. Что я и сделал. Потом сел на трамвай. В трамвае сидели двое скинхедов. Один стал меня внимательно разглядывать. Другой дремал, прислонив лысую голову к стеклу. Над ухом у него имелась небольшая татуировка – какие-то руны. Через пару остановок, тот, что меня разглядывал, встал и подошёл. Вид у него был вполне дружелюбный.
— Привет, — сказал он.
Вербовать меня, что ли, решил? Потом мне пришла другая мысль. Может, этот парень из сообщества гей-скинхедов? Захотел меня снять?
— Здорово, — ответил я.
— Я Стас, — сказал он.
Я вспомнил. Он тоже был бывшим вохровцем. Правда, служил он в другом районе, но пару раз мы встречались на городских соревнованиях по стрельбе. За два года парень заметно изменился. Когда-то он был жирным, неопрятным тетёхой. Стрелял хреново. Но его все равно постоянно присылали от отдела. Теперь Стас стал тощим и нервным (глаза так и бегали).
— Едем на мероприятие, — сказал он.
Я хотел спросить, кто он, наци или антифа, но заметил белые шнурки на ботинках.
— Понятно, — ответил я. – А что за мероприятие?
— Это секрет, — сказал Стас. – А ты куда?
— Пока просто еду.
— Не за нами следишь?
— С чего вдруг?
— Может, федералы приставили?
Я заметил, что его приятель проснулся и внимательно слушает наш разговор.
— Какие федералы? С чего бы вдруг?
— Ты же вохровец бывший, так?
— Ну да, как и ты. И что?
— Может, на повышение пошёл?
— Не смеши, — сказал я. – Всё равно, что работать грузчиком в магазине, а через месяц стать его директором.
— Это ты херню какую-то сказал. Вообще ничего общего.
Я пожал плечами.
— Ну, не знаю. Ты сам какую-то херню несёшь.
Приятель Стаса встал и подошёл к нам. Ботинки у него были покоцаные. Возможно, о чьи-то зубы.
— Что? – сказал приятель. – Он?
Стас кивнул.
— Похоже. Приедем на мероприятие, а там уже автобус с мусорами.
— Думаешь?
— Ага.
— Давай-ка, выйдем из трамвая, — сказал Стас. – Поговорим.
— Отъебись, — ответил я.
— Надо выйти. Сам виноват. На хера ты следил за нами?
Приятель Стаса схватил меня за руку и потащил к двери. Я уже собрался наварить ему по балде, но тут Стас начал ржать. Парень меня сразу отпустил.
— Да мы пошутили. Ты чего, зассал?
— Идите вы в жопу.
— Не обижайся. Как дела-то?
Мы немного поболтали. Так, ни о чём. Настроение у меня испортилось. Хотя, в общем-то, его и до этого не было.
У метро они вышли. Я поехал дальше. На конечной пересел на другой номер. Доехал до конечной. Опять пересел. Снова доехал до конечной. Пересел. Когда Зина позвонила, меня уже мутило от тряски и дребезжания.
— Папа уехал, — сказала она. – Возвращайся.
— Хорошо, — ответил я.
— Но он кое-что заметил. Ты забыл убрать форму.
— Чёрт. И что?
— Мне пришлось соврать, что это форма соседа. Якобы он попросил постирать.
— А папа?
— Спросил, какие у нас отношения?
— Со мной?
— Да нет же, с соседом.
— А ты?
— Сказала, что сосед старик.
— А папа?
— Хрюкнул.
— Это плохой знак?
— Нет. Ему не до этого. Под него сейчас копает прокуратура. Он сейчас больше этим озабочен.
— Хорошо.
— Что же хорошего?
— Я не в том смысле…
— Папа собирает деньги на взятку. Все счета на маме и бабушке, а они жмотятся давать деньги. Своих-то денег у папы восемнадцать рублей в сбербанке.
— Так всё плохо? Без взятки никак?
— Это на всякий случай.
— А.
— Ну, ладно. Надеюсь, всё обойдётся.
— Я тоже.
— Папе понравился суп. Он съел две тарелки. И взял с собой в бидончик.
Я вышел из трамвая и пошёл домой пешком. Вечером в новостях говорили, что в парке Сосновка была драка между скинами и антифа. Я лёг пораньше. Зина вставила в плеер диск с доктором Хаусом.
— Пересмотрю с дубляжом, — сказала она. – А ты знаешь, меня в школе дразнили «Зина – попа как корзина». Было обидно.
Форму она забыла погладить. Но зато я быстро уснул и проспал до звонка будильника. Хотя с формой это, конечно, никак не связано.

***

Бармена звали Антон. Добродушный и спокойный парень в узких джинсах и классических кедах «Converse». Официант Дима был невысокого роста, тоже вполне дружелюбный человек. Почти сразу он спросил у меня, как давно я последний раз трахался. От удивления я признался, что это было дней пять назад.
— С женщиной? – уточнил Дима.
Второго официанта, вернее, официантку звали Алина. На вид ей было лет семнадцать.
— Можешь кое-что для меня сделать? – спросила Алина.
— Ну да, — ответил я. – А что?
На стойке бара стоял телефон. Она сняла трубку и набрала номер.
— Если подойдёт женщина, позови Сергея Петровича.
Подошёл мужчина. Я отдал Алине трубку.
— Пупсёныш? – сказала она, оскалив мелкие зубы.
Повара звали Лёша. Он был молчалив. Угостил меня гренкой. Я съел её и вытер руку о задний карман мятых штанов.
Администратором была женщина лет тридцати пяти. Блондинка. На животе проглядывали складки жирка. Она назвалась Екатериной Дмитриевной. Особого дружелюбия я не заметил.
Во второй половине дня появился директор ресторана. Правда, он был наёмным. Бывший контр-адмирал. Об этом я узнал от Антона. Директора звали Геннадий Алексеевич. Выправка у него оказалась что надо.
— Вы наш новый охранник? – спросил он, деловито шевеля седыми усами.
— Да, — сказал я.
— Обратите внимания на крыс.
— Крыс?
— Здесь есть крысы. Следите за ними.
Всё, в общем, было сносно. Если не считать скуки. Я расхаживал по ресторану из угла в угол. Потом садился и начинал о чём-нибудь думать. Раз двести выходил на улицу, курил, звонил Зине. Сначала я достал книжку, но тут появилась Екатерина Дмитриевна.
— Что вы читаете? – спросила она.
Я показал обложку. Тадеуш Конвицкий – Хроники любовных происшествий.
— Не надо этого делать. Уберите книжку.
Я убрал.
Посетителей днём было мало. Но ближе к вечеру народ потянулся. В зале стало шумно. Я спустился в бар. Антон там болтал с пьяной девицей.
— О, — сказал он. – Хорошо, что пришёл. Посмотри-ка за баром. Мне надо отойти.
Я сел на стул. Антон вышел из-за стойки, взял девицу за руку и увел за собой в туалет. Только он ушёл, к бару подвалил поддатый мужик.
— Смешай-ка мне с соком…
— Я не бармен, — ответил я.
— Я вижу. Но всё равно смешай. С соком.
— Водку с соком?
— Пиво с соком.
— Сейчас подойдёт бармен и смешает.
— Я не могу ждать.
Он развернулся и вышел на улицу. Больше никто не подходил, а минут через пять появился запыхавшийся Антон. Щёки у него горели.
— Всё тихо? – спросил он
— Нормально, — ответил я.
— Махнуть хочешь?
Я посмотрел на часы. Рано вообще-то. К тому же, первая смена, всё-таки.
— А, ладно.
Антон кивнул. Я зашёл за стойку, присел на корточки и махнул. Стопка была маленькая, на пятьдесят грамм, не больше. Но Антон тут же разлил по второй. Я тянуть не стал. Проскочило легко.
— Слушай, — сказал Антон. – А где эта?
— Что?
— Будь другом, сгоняй в туалет, пожалуйста. Посмотри, там она?
Я вылез из-за стойки. Прямо передо мной стоял бывший контр-адмирал.
— Что вы делаете? – спросил он.
— В смысле? – пробубнил я, стараясь не дышать на него водкой.
— Что вы делали в баре?
— Крысы, — ответил я.
Усы у него шевельнулись.
— Дело – табак. Совсем обнаглели. Уже и днём бегают…
— Как насчёт отравы? – спросил я.
— Отрава не помогает. Вызывали человека из фирмы, все равно не помогло. Уже не знаю, что делать.
Я пошёл в туалет. Там на полу сидела девица. Удолбаная вусмерть. Одна сиська у неё вывалилась из-под задранной кофточки. Я легонько похлопал девицу по щеке.
— Не хочу больше, — ответила она, закатывая глаза.
Я подхватил её за подмышки и стал поднимать. Ноги у неё разъезжались. К тому же она оказалась неожиданно тяжелой. Пару раз она выскальзывала и шлёпалась на задницу. Я снова подхватывал её и поднимал. Сценка та ещё. Хорошо, что никто не зашёл. Наконец мне удалось её поднять, подвести к раковине и слегка освежить холодной водой из-под крана. Девицу начало рвать прямо мне на руку, которой я её умывал. Это я стерпел. Спокойно дождался, пока она прокашляется, прочихается и отвел её в бар. Антон спокойно разливал вискарь для старухи с перьями в шляпе и лысого старика в бабочке.
— Ну чего она? – спросил Антон.
Я махнул рукой. Погано.
— Это она, походу, коксом взбодрилась, — сказал он тихо. – Надо ей тачку поймать и домой отправить.
Девица помалкивала. Глаза ненормальные, голова подёргивается.
— Присмотри за баром, — сказа Антон.
Он выбрался из-за стойки, взял подругу за руку и вывел на улицу. В окно я видел, как он яростно машет рукой и матерится вслед проезжающим машинам. Всё-таки ему удалось остановить старую «девятку». Антон запихал девицу в салон и стал что-то объяснять водителю. Спустя пару секунд водила выскочил со своего места, распахнул пассажирскую дверь и выволок девицу из салона. Её снова рвало.
В зале наверху заиграла музыка, и я отвернулся. Кто-то медленно, не поспевая за музыкой, затянул козлиным голоском:
— Как упоительны в Расии вечерааа…
Ну вот, началось. Я снова стал смотреть в окно. Антон усаживал подругу в салон белой «копейки». На этот раз обошлось без рвоты и прочего. Машина отъехала, и он вернулся за стойку.
— Скверно, братан. Чего-то она совсем перебрала.
— Бомбила не воспользуется? – спросил я.
— Вряд ли, там старикан лет сто пятьдесят. Я на всякий случай номер запомнил.
— А это твоя девушка? – спросил я глупо.
У парня вытянулось лицо. В буквальном смысле. Я такое видел только раз, когда мой батяня нашёл в кустах ящик водки «Соколы Жириновского». Вот у батяни тоже было такое лицо.
— Ты ёбнутый, что ли? Или я ёбнутый, такую девушку заводить? Я её второй раз в жизни вижу. Накидал в роток и все дела.
— Ясно, — сказал я.
— Махнём ещё?
— Я не буду. Пойду воздухом подышу.
Я вышел на улицу, выкурил сигарету. Начинало темнеть. Настроение у меня испортилось.
Дальше всё было тихо. Повар Лёша покормил меня супом с клёцками. Потом старуха с перьями в шляпе немного повыла в караоке песню «Господа офицеры». Вискарь её разогрел. Закончив с офицерами, она запела «Россию» Талькова. Вечер монархистов, ё-моё.
После полуночи все посетители разошлись. Контр-адмирал сидел в своём кабинете, и никто не решился запереть дверь раньше времени. Мы томились в пустом ресторане. Антон дремал. Алина трепалась по телефону. Дима сел за столик и стал читать газету «Мир криминала». Море крови и сисек. Я тоже решил достать книжку. Только открыл, появился директор.
— Я уезжаю, — объявил он в пространство, — и со всеми прощаюсь.
Потом подошёл ко мне.
— Нужен кот.
— Кот? – сказал я.
— Конечно, кот.
— Ладно.
— В целях борьбы с крысами, — пояснил контр-адмирал. – Он-то никому тут спуску не даст. У вас нет на примете хорошего, боевого кота?
— Боевого кота? – повторил я ошеломленно.
— Да, сюда бы подошёл хороший уличный боец. Этакий герой помоек, которого даже собаки боятся.
— Такой кот, Геннадий Алексеевич, нас всех блохами заразит, — подал голос Антон. – Или лишаями… Нас СЭС вмиг прикроет.
— А что делать? Если тут будут крысы толпами шляться, нас ещё быстрее прикроют.
— Вы в приют съездите, — подала голос Алина. – Там они чистые, здоровые. Есть и взрослые. Дайте там рублей сто, вам подберут боевого кота.
— Великолепная идея, — сказал директор. – Так и поступим. Честь имею, товарищи.
Как только он ушёл, появилась Екатерина Дмитриевна и сказала, чтобы я запер вход. Потом они закрыли двери, бар, кухню. Всё опечатали. Спиртное в бутылках измерили и записали количество содержимого в журнал.
Они ушли все вместе, и я остался один. Прилечь было некуда. Разве только стулья сдвинуть вместе. Я вскипятил чайник, заварил в чашке пакетик и сел за стойкой. По телевизору показывали старый ужастик. Кажется, «Восставшие из ада». В детстве я думал, что он называется «Восставшие из зада».
Допив чай, я пошёл в раздевалку. Там у стены стояли в ряд барные стулья. Высоковато, да и узко, но ничего другого не оставалось. Под голову положил свою кофту. Лежать пришлось на боку. На спине бы не поместился. Сон не шёл. Старая история.
Всё-таки я начал дремать, но тут кто-то постучался в дверь. Я подскочил. Часы показывали четвертый час утра. В ресторане было тихо. Стук повторился. Я подтянул штаны и вышел из раздевалки.
У входа в ресторан, с недовольным видом расхаживал Игорь Витальич.
— Спите? – спросил он.
— Да нет, — ответил я, пропуская его внутрь.
— Так да или нет?
— Нет, — ответил я.
— Понятно. Спать нельзя. Сами понимаете.
— Ясное дело. Тем более, здесь негде спать.
Он сел за столик.
— Посты объезжаю. У вас как, всё в порядке?
— Нормально, — ответил я.
— Выньте руки из карманов, — сказал вдруг Игорь Витальич.
— Что?
Я и не обратил внимания, что держу руки в карманах.
— Выньте руки из карманов штанов, — повторил он мрачно. – Это невежливо.
Я вынул. Подумаешь!
— Несите мне журнал.
Я принес ему из раздевалки служебный журнал. Он там расписался.
— И не советую спать. Узнаю, что спите, лишу половины зарплаты.
С этим Свищ и ушёл. Я запер дверь и вернулся в раздевалку. Залез на эти чертовы барные стулья и кое-как вытянулся на боку.

***

Я отработал несколько смен, и всё шло неплохо. В ресторане было спокойно. Никаких серьезных происшествий. Пару раз мне пришлось разбираться с пьянчугами. Но это мелочь. Один притащил с собой две банки пива и стал их распивать. Причем прихлебывал сразу из двух. Пришлось его выставить. Другой ущипнул Алину за задницу, но как только я направился к нему, чтобы разобраться, мужик сам свалил прочь от греха подальше. Гораздо хуже выдалась смена, когда толпа офисных клерков устроила закрытый корпоратив. Они надрались как черти и стали петь караоке. Это я вынес с трудом. Один хлюст семь раз подряд прогорланил «Владимирский централ». Каждое новое исполнение было на порядок гаже предыдущего. Ещё я не высыпался. Стоило мне задремать, как тут же начинало сниться, будто я сваливаюсь на пол. Я вскакивал, с колотящимся сердцем.
Как-то раз я пришёл на смену, переоделся, вышел в зал и увидел белого с рыжими пятнами кота, разгуливающего между столиками. Посетители относились к нему вполне дружелюбно.
— Директор вчера привёз, — сказал мне официант Дима. – Зовут Чекист.
— Ну, может, он разберётся с крысами, — ответил я.
— Какие на хрен крысы?! – дернулся Дима. – Здесь крыс отродясь не было. Просто у директора крыша набекрень. Ему там что-то на голову упало во время службы. Или радиация. Не знаю. Только ему всё время крысы мерещатся.
— Вот как?
— Точно говорю. Он ненормальный.
— Вот и чудно.
— Что чудно? Что он псих?
— Чудно, что крыс здесь нет.
Говоря по правде, из-за крыс я тоже не мог спокойно вздремнуть. Всё время мерещилось, что мне отъедят нос, пока я сплю.
Зина моей работой не интересовалась. И слава богу. Что я мог ей рассказать? Я приходил утром со смены, и она, если не спала, спрашивала:
— Как прошло?
— Нормально.
— Вот и хорошо. Иди ко мне.
Ничего больше.
Я шёл к ней и тут же забывал, про ресторан, про пьяниц, про караоке. Мы кувыркались, пили, гуляли. Тут всё было замечательно. Даже её папаша на время исчез. У него по-прежнему имелись неприятности с прокуратурой. Он приготовил взятку, но боялся провокации. Боялся, что его на этом прихватят.
— Странно, — сказал я. – Он что, не умеет давать взятки?
— Раньше он их редко давал, — ответила Зина. – В основном брал.
Так что папаше было не до визитов.
А вот мы однажды намылились в гости. У однокурсницы Зины был день рождения. Двадцать один год. В Северной Америке это – совершеннолетие. У нас в двадцать один год уже можно быть многодетной матерью. Причем, одиночкой. Но подруга Зины детей не имела. Она жила в съемной квартире с каким-то парнем.
— Знаешь, — сказал я. – Что-то мне не хочется туда идти. Может, ты одна сходишь?
— И чем ты займешься?
— Телик, например, посмотрю.
— По телику одни жопы. Лучше бы посмотрел когда-нибудь «доктора Хауса».
— Ладно, ладно. Могу и доктора…
— Но вообще, — сказала Зина – если я туда приду без кавалера, ко мне обязательно прицепится какой-нибудь придурок. Ты этого хочешь?
Ничего не оставалось. Пришлось собираться. Я совсем не хотел, чтобы к Зине прицепился какой-нибудь придурок. Хотя я жутко не любил ходить в гости. Особенно к незнакомым людям. Такое ощущение, будто навязываешься. И потом на тебя все время смотрят, словно ждут не дождутся, когда же ты наконец попадешь впросак. А я ведь даже не знал, как её зовут, эту однокурсницу.
Зина принарядилась; красное платье, туфельки. Я большого выбора одежды не имел. Надел чистую, белую футболку, штаны с накладными карманами и коричневую кофту с капюшоном. Так себе видок. Что-то среднее между рэпером и гопником. Но мне было наплевать. Я надеялся, что мы свалим оттуда раньше, чем гости нажрутся и будут лежать кучами по всей квартире.
По дороге мы зашли в магазин и купили всю полагающуюся лабуду – цветы, конфеты, бутылку коньяка. Зина выбрала открытку и тут же вписала поздравление, присев на колено.
— Он поэт, — сказала Зина.
— Кто?
— Миша. Мальчик Лики.
Речь шла об однокурснице и её сожителе.
— Надо же. Надеюсь, он не будет читать свои стихи.
— Я тоже.
Дверь нам открыл парень в очках. Он был одет в старую клетчатую рубаху и синие треники. Грязные патлы торчали во все стороны. Чем-то напоминал Курта Кобейна, если, конечно, не учитывать очки и треники.
— Привет, Зина, — сказал он. И мне сдержанно: — Здрасьте.
— Здравствуй, Миша, — ответила она.
Появилась Лика. Она была невысокого роста, полноватая, с короткой стрижкой. Зина чмокнула её в щёку, поздравила и вручила наши подарки.
— За коньяк спасибо, — сказала Лика. – Но у нас сухой праздник. Мы решили не пить алкоголь.
— Вот как, — вырвалось у меня.
— Да, мы пьем только минералку, — сказал Курт Кобейн. – И овощные соки.
— То-то у вас так тихо, — отметила Зина.
— А вы колбасу любите? – спросил Миша, почесывая промежность.
— Ну, как сказать. Скорее, да, чем нет.
— О, тогда не повезло вам. Мы-то только здоровую пищу едим.
— Да, мы веганы, — добавила его подруга.
В комнате сидели несколько человек. По виду дрищи. В тарелках лежали горками нарезанные фрукты и овощи. Бутылки «Аква-минерале» нагоняли тоску. Зина со всеми поздоровалась. Все оказались её однокурсниками. Я сел за стол, испытывая привычную неуверенность, потянулся к бутылке и случайно толкнул её в тарелку с дольками мандарина. Ну вот, долго ждать не пришлось.
— Миш, ты спеть хотел, — сказал кто-то.
Он взял гитару. Я сжался. Опасения тут же подтвердились. Песня оказалась гнусной. Голос у Миши напрочь отсутствовал. Да и на гитаре он с трудом брал не больше двух аккордов. Чего я сюда приперся? Ну, кому из них придёт в голову подкатывать яйца к Зине?
— Ты очень хорош, Миша, — сказала Лика.
— Да, но когда это поймут другие? Мир прогнил. Настоящее искусство никого не интересует.
— Просто люди отупели. Все хотят только жрать.
— Ох, я спою ещё. Песня называется «Город любви».
Он начал петь. Ещё одна херотень. Причем песня никак не могла закончиться. Там было куплетов двадцать. Не считая припевов и проигрышей.
— Господи, Михаил, ты круче Высоцкого.
— У меня готов уже альбом, но он почему-то никому не интересен. Я посылал его Айзеншпису. Знаете, что этот хмырь мне ответил?
— Что? Плохо?
— Он, блядь, вообще мне не ответил.
Зина слушала с улыбкой. Я наклонился и шепнул ей:
— Что-то у меня на душе скверно.
— Поменьше обращай внимания на свою душу, — ответила она.
Я достал сигареты.
— Где тут курилка?
— На лестнице, брат, — ответил Миша, перебирая струны.
Я вышел на лестницу и закурил. Вернее, зажёг сигарету и смотрел, как она тлеет. Однако в конце концов она истлела, и мне пришлось вернуться.
— Эй, тебя же ждём, — сказал Миша и тут же запел.
Я и это вытерпел. Минут семь он пел, то и дело теряя голос на высоких нотах.
— Это унизительно, Миша, работать кондуктором при таком таланте.
— Говорю же, на искусство все положили с прибором.
Я опять наклонился к Зине.
— Тебе что, нравится?
— А что такого? – удивилась она. – Милая компания.
— Ага, как пучок укропа.
— Прекрати. Кто тебя вообще звал сюда?
— О чем вы там секретничаете? – спросил Миша.
— Обсуждаем твоё творчество, — ответила Зина.
— И как?
— Очень нравится.
Я встал.
— Если в туалет хочешь, он слева по коридору.
Я вышел из квартиры и спустился по лестнице. В соседнем доме была разливуха. Один из последних островков чистоты в тухлом море фастфуда. Внутри даже не было стульев. Все места стоячие. Пара алкашей играла в очко картами с изображением голых теток. Я подошёл к раздаче и заглянул в меню. Оно было написано маркером на куске картона. Водка, портвейн, пиво. Цены копеечные. На закуску замшелые бутерброды и конфеты. Я взял двести и сок. Барышня у раздачи мне улыбнулась. У неё отсутствовал верхний передний зуб.
Я выпил залпом, покурил и вернулся в квартиру.
— Эгей, а мы тебя потеряли, — сказал Миша. – Надеюсь, толчок не убил?
— Сходи, проверь, — ответил я.
Вместо этого он взял гитару и заиграл. Но мне теперь было легче это выдерживать. Я взял банан. Повертел и положил. Я же не люблю бананы. Можно было, конечно, в кого-нибудь им кинуть, чтобы придать всему этому веселью более радикальную направленность, но я ещё не достиг того состояния, когда резко встаешь, опрокинув стул и бьешь кого-то в харю или хватаешь за сиську.
— Ты где шлялся? – прошептала Зина.
— Говорю же, в сортире был.
— Не ври. Я ходила писять. Тебя там не было.
— Ох ты, господи. Ну, ты же знаешь, я люблю ссать в раковину.
Зина заморгала.
— Нет, я этого не знала, если честно. И потом там совмещенный санузел. Тебя не было.
Я молчал.
— От тебя водкой пахнет.
— Пойми, тут скука, как на кладбище. Я сходил, проветрился.
— Эй! – крикнул Миша, взмахнув патлами. – Я тут петь собрался. Это ничего?
— Давай, братан! – крикнул я ещё громче.
Он заиграл, вернее, затренькал, и я почувствовал, что мимолетный кураж проходит. А вот остальные были довольны. Лика даже закатила глаза, будто её кто-то придушил. Я из вежливости дождался, пока он закончит, встал и, не слова ни говоря, вышел из комнаты. Разливуха была на месте. Я вошёл туда шагом победителя и заказал себе двести и сок. Алкаши по-прежнему мусолили карты. Барышня с прорехой в зубах налила мне в древний граненый стакан. Надо сказать, что в заведении играла классическая музыка, и это представлялось мне каким-то чудом.
Я выпил залпом, запил соком и закурил. Меньше чем через минуту на меня накатило. Пуская дым, я вышел на улицу. На лицо упали капли дождя. Я почувствовал, что совершил ошибку. Слишком быстро и неотвратимо всё происходило. Почти у каждого бывали такие моменты; в какой-то миг ты осознаешь, что земля под ногами рвётся на дыбы и думаешь: «Блядь, как же я уделался-то. Надо срочно трезветь». Но в следующий момент уже ничего не помнишь.
Впрочем, я кое-что соображал. Совсем немного. Этого хватило, чтобы найти квартиру и ввалиться в комнату, где Миша продолжал радовать гостей. Кажется, Зина поёжилась при моём появлении. Во рту у меня пересохло. Я взял бутылку воды и приложился прямо из горла.
— Тут как бы стаканы есть, — буркнул Миша.
— Вы себя нормально чувствуете? – спросила Лика.
— Отлично, — сказал я.
Зина дёрнула меня за рукав и усадила рядом с собой.
— Тебе пора ехать, — шепнула она. – Поймай тачку и езжай домой.
— А как же концерт?
— Тебе завтра на работу.
— Чёрт с ней. Ты сама сказала, что я могу не работать.
Она засопела.
— А чем ты будешь заниматься?
— Вернусь в литературу. Я уже год ничего не писал. По-моему пауза затянулась.
— Что за бред? Какая литература? Езжай, проспись. И пса покорми. Я, кажется, забыла насыпать ему корм.
Тут я понял, что все эти дрищи сидят и внимательно нас слушают. Меня это взбесило. Я попытался встать, покачнулся и грохнулся на спину, перекувырнувшись через стул. Какая-то лярва тихо взвизгнула.
— Боже мой! – услышал я. – Вот говно-то.
Голос был мой.
Зина помогла мне встать. Стул остался лежать маленькой кучей обломков. Меня тошнило. Миша насуплено перебирал струны. Остальные молчали.
— Извините, что испортил вам празднество, — сказал я, сдерживая рвотные спазмы. – Я пошёл.
Зина погладила меня по руке. Я вышел. Она осталась. На лестнице меня вырвало кислотой. Штанам и кедам заметно досталось. Болт с ними. Лишь бы ментам не попасться. Как-то раз один прапор сунул мне руку в трусы и погладил яйца. Господи! Это было года полтора назад. И ведь я был тогда даже не пьяный.
Я вышел на улицу. Дождь уже лупил изо всей силы.

***

Когда-то у меня был знакомый. Он работал фельдшером на скорой помощи. График дежурств сутки через сутки. Парень конкретно зашивался. Каждое новое пробуждение утром на работу давалось ему с невероятным трудом. Он не слышал будильник. Жена трясла его и хлестала по щекам, но он только беспомощно мычал в ответ. И тогда она придумала один способ. Она наклонялась к его уху и громко объявляла: «Бригада номер такой-то срочно на выезд». Муж моментально вскакивал.
У меня таких проблем никогда не было. Даже после пьянки я умудрялся встать в нужное время и никуда не опоздать. В ВОХРе от скуки и отвращения я квасил без продыху, но ни разу не опоздал на работу. Правда, я был на пару лет моложе.
Зина вылила мне на лицо чашку холодной воды, и только тогда я проснулся.
— Будильник уже полчаса как отзвонил.
Я встал. И тут же рухнул назад, будто кто-то дал мне кувалдой по загривку.
— Ты чего? – спросила Зина.
Глаза готовы были лопнуть. Такого со мной ещё никогда не случалось. Это не похмелье, это смерть. Я сразу смекнул, что дело, конечно, в отраве. Скорей всего в разливухе продавали «палёнку», причем самого гнусного качества. Слишком уж заманчивые там были цены. Да и срубило меня чересчур быстро. А выпил я всего-то два раза по двести.
— Как я добрался? – спросил я в подушку.
— Не знаю. Я приехала, ты уже валялся тут.
— Боже, я умираю.
— Может, кашки?
— Господи, что ты несешь!
— Тебе пора на работу.
Я кое-как поднялся.
— Что там вчера было? На меня обиделись?
— Нет. Но мне пришлось заплатить за стул.
— Какой стул?
— Ты сломал стул.
— Ну и поеботина! Они что, содрали деньги с тебя за стул?
— Да. А что?
— Они же твои друзья. Подумаешь, сломал стул. Дело-то житейское.
— Для кого как. Не надо было ломать.
— Не надо было петь. Что это за хрень? Жрать морковку и распевать песенки под гитару. Я ничего хуже в жизни не видел.
— Ага, лучше нажраться и слушать свой хеви-метал. Какое удовольствие!
— Ой, блядь, хватит! У меня сейчас башка треснет.
Я кое-как умылся. Посмотрел на часы. На циферблате остались пятнышки засохшей блевоты. В это время я обычно ехал в трамвае.
— Может, тебе похмелиться? – спросила Зина, когда я вернулся в комнату.
— Не знаю, не знаю. Идея заманчивая.
— Выпей шампанского. У меня папа всегда раньше похмелялся шампанским. Правда, у него от шампанского пучит живот. Как-то он поехал в таком виде на совещание в Смольный и два часа терпел. Чуть не умер. Пришлось везти в Боткинские бараки и ставить газоотводную трубку.
Я чуть не сблевал.
— Так что, давай. Выпей бокальчик.
Я не стал экспериментировать. Достал из бара водки, налил сто грамм, набрался смелости, подавил все рвотные спазмы и засадил залпом. Зина с любопытством смотрела, как я потею и кашляю, согнувшись в раскорячку.
— Я, кстати, уезжаю, — сказала она.
— Что такое? Куда уезжаешь?
— В Москву. На пару дней.
Я натянул штаны. Тут же снял. Всё в блевотине. Куда это годится? Достал другие.
— Когда?
— Через пару дней. Отдохнешь от меня.
— Я и не устал, по правде…
— Лика предложила пошопиться.
— А в Ленинграде магазинов нет, что ли?
— Фу, какой ещё Ленинград!
— Ладно. Отлично.
— Тебе придется заботиться о Джанкочки.
— Велика забота.
Пёс как раз наяривал свою любимую жабу. Она уже вся была в подтёках от его трухни.
— Может, ему суку завести? – спросил я.
— Ещё чего! Он её будет любить больше, чем меня. А зачем он тогда мне нужен будет?
Водка меня взбодрила. Перед уходом я выпил ещё пятьдесят грамм. Не стоило этого делать, но я не удержался. Требовалось закрепить лечение.
На работу я опоздал всего-то минут на двадцать. Но напарник уже психовал. Это был тот самый бывший цирик Иванов, с которым Свищ хотел свести меня в спарринге.
— Что за дела? – сказал Иванов. – Ты где шляешься?
Он был старый и противный. Как мокрица.
— В пробку попал.
— В пробку, говоришь? А ну, дыхни.
— Это вчерашнее.
— Дыхни, говорю. У меня нюх, как у собаки.
Рожа-то точно, как у английского бульдога.
— Отвали, дядя, — не выдержал я. – Если что-то не нравится, я поехал домой. А ты сиди тут ещё сутки.
Он примолк и пошёл переодеваться. Потом вышел в своём твидовом пиджаке, кепочке из кожзаменителя и погрозил мне корявым пальцем.
— Я блядства не потерплю. Так и знай.
— Конечно, о чем речь!
Я подождал, пока он свалит и направился к барной стойке. Антон протирал салфеткой стаканы.
— Махнем? – сказал я.
Антон испуганно огляделся.
— Потише, ты чего?
— Директор здесь уже?
— Нет, но администратор на месте.
— Хрен с ними! Давай-ка накатим по полтиннику.
Не стоило этого делать. Я уже более-менее пришёл в норму. Правильнее было бы сесть в уголок и постараться не отсвечивать. Лицо опухшее, выхлоп за километр. В приличном месте даже грузчиков за такое выгоняют пинком под зад. Но только остановиться я уже не мог. Меня понесло, причем очень жёстко.
— Нет, нет. Я всё, на работе больше не пью. Усач вчера и так косился подозрительно. И тебе не советую. Лучше спрячься где-нибудь, пока мозги на место не встанут.
Он будто прочитал мои мысли.
— И это. – Антон посмотрел на меня сквозь стакан. – У тебя форма наизнанку.
Я оглядел себя. Куртка и правда была одета наизнанку. Футболка наполовину вылезла из штанов и криво свисала над ширинкой. И не сказать ведь, что я был сильно пьяный.
— Эй, эй, — задергался Антон. – Усач приехал.
В окно я увидел, как директор вылезает из салона своей тачки. Вид у него был взволнованный. Я рванул в раздевалку. Там в этот момент переодевалась Гюзель, уборщица из Киргизии. Я появился как раз вовремя. Она натягивала синие треники, в которых обычно мыла пол.
— Извините.
Я повернулся спиной, заправил футболку и переодел куртку. Гюзель недовольно сопела. У неё была смуглая кожа, дрябловатое тело. Выглядела она лет на сорок. Но я с удивлением обнаружил, что возбудился. Всё дело в пьянстве. В такие моменты я слишком чувствителен.
Когда я вернулся, директор уже прошёл в свой кабинет. У бара ошивался посетитель. Антон налил ему бокал пива. Я немного побродил около стойки, пытаясь унять алкогольное возбуждение, потом вышел на улицу и набрал номер Зины.
— Мы за билетами едем, — сказала она. – Ты там как?
— Очень плохо. Я почти мёртвый.
— Ну, может, ты отпросишься?
— Да кто же меня отпустит?
— Тогда терпи. Наберись сил. Будь мужчиной.
О, господи, кому-нибудь, когда-нибудь эти слова помогли?
— Ладно.
Я вернулся в ресторан, выбрал столик в самом дальнем углу и сел за него. Через некоторое время ко мне пришёл кот и запрыгнул на колени. Кошки всегда мне доверяли, а я им. В отличие, от людей.
В зал вошёл офицер ВМФ. Выглядел он слегка потрепано, хотя выправку держал.
— Сало есть? – спросил он.
— Есть сыр с плесенью, — ответил Дима.
Я погладил кота. Кот немного покрутился у меня на коленях, оставляя на штанинах небольшие клочки белой шерсти, потом спрыгнул и свалил на кухню
— Он плохо справляется, — услышал я.
Ко мне шёл директор.
— Вы слышите?
Я встал.
— Да?
— Мне это не нравится.
— Вы о чём?
— Кот совсем не хочет работать. Крысы никуда не исчезли, — сказал контр-адмирал мрачно. – Ночью они были у меня в кабинете.
— Плохо.
— Не то слово. Мысли есть?
— Насчёт чего?
— Господи, насчет крыс. А ещё и кот. Что теперь делать с ним?
— Дайте ему второй шанс, — сказал я. – Он ещё не привык.
— Хм, ничего другого не остается. Слушайте, а чем это здесь пахнет?
Я смутился.
— Не знаю. А что?
— Как будто какое-то перебродившее лекарство, как валерьянка.
Он и правда был не в себе. Что-то бормоча, директор свалил вслед за котом.
Я спустился в бар.
— Далеко был? – спросил Антон. – Тебе звонил начальник. Просил перезвонить в офис.
Меня вдруг замутило. Я набрал номер своей конторы.
— Как бодрость духа? – спросил Свищ.
— Хорошо, — ответил я.
— Замечания есть?
— Нет, всё замечательно.
— Ладно. Вы помните, что я вам говорил, когда вы устраивались к нам в фирму?
Вопрос меня озадачил. Откуда я помню? Всё равно, что спросить, что я ел на обед две недели назад.
— Смутно, — сказал я.
— Я напомню. Я говорил, что у нас есть спортивный зал. Сотрудники собираются там два раза в неделю, чтобы поддержать форму в надлежащем состоянии.
— Так.
— Что – так? Я вас ни разу там не видел, за всё время, что вы работаете.
Вот этого мне только не хватало.
— Я думал, что это не в обязательном порядке…
Свищ недовольно кашлянул.
— Мы стремимся, чтобы наши сотрудники были в хорошей физической форме. Спортзал это не шутки.
Я почувствовал, что ещё немного и меня вывернет прямо на барную стойку.
— Да я не спорю, конечно.
— Завтра я надеюсь увидеть вас в спортзале, — сказал Свищ. – После смены.
Он повесил трубку. Я бросился в туалет. Дверь была заперта изнутри. Я дёрнул её несколько раз, сжав зубы, чтобы не залить всё блевотиной.
— Что? Что? – крикнул с толчка директор. – Я занят сейчас.
Как будто ты мне сейчас нужен.
Я пробежал через весь ресторан, мимо кухни, мимо винного склада, выскочил через чёрный ход в подворотню и крепко блеванул на пустые коробки. В голове у меня стучало. Я стоял в раскорячку и пытался унять дрожь в коленях. К счастью меня никто не видел. Но это ерунда, по сравнению с тем, что похмелье снова схватило меня за горло. Давно такого со мной не было. Года три назад, когда я ещё мнил себя начинающим писателем и строчил статейки для социальных изданий, меня позвали на презентацию одного литературного журнала. В фойе задарма разливали водку. Я засадил подряд три внушительные порции, граммов по сто пятьдесят, без закуски, запил тархуном, стрельнул у какого-то старикана крепкую сигарету и свалился. В прямом смысле. Что там происходило, я помню смутно. Выпивка быстро проделала обратный путь и выплеснулась под ноги местных классиков. Я лежал на боку. Потом кто-то пытался меня поднять. Я хотел драться, но, то и дело опрокидывался на спину. Утром я проснулся в футболке с небольшим рисунком из блевоты на груди. Попробовал встать и снова опрокинулся на спину. Мне только-только исполнилось двадцать.
Отдышавшись, я вернулся назад через чёрный ход. Нужно было умыться. Глаза у меня горели красным пламенем, нос распух. В общем, не нужно иметь много мозгов, чтобы понять, чем я только что занимался.
У двери винного склада я остановился. Из замка торчал ключ. Я дёрнул ручку. Оказалось заперто. Я огляделся, повернул ключ и открыл дверь. Не стоило, конечно, этого делать. Я зашел внутрь и взял первую попавшуюся бутылку. Выбирать было некогда. Я сунул бутылку за пояс, застегнул пуговицы и слегка ссутулился, чтобы куртка немного отвисла.
По пути в туалет мне никто не встретился. Хотя я побаивался, что со своей рожей, наткнусь на администратора или директора, сделаю какое-нибудь неловкое движение, бутылка выпрыгнет и разлетится вдребезги. Я даже живо представил, как вино брызнет на директорский костюм. Но тут мне повезло. Я тщательно умылся, причесался и двинулся в раздевалку. Здесь тоже никого не было. Я запер дверь и достал бутылку. Сухое, красное, сделано в Чили. Самое дешёвое вино, из того что имелось в ресторане. Как-то на досуге я изучал винную карту. Так вот, это пойло шло чуть больше ста рублей за бутылку. Но это ерунда. Хуже другое. У меня не было штопора. У меня вообще ничего не было, чем можно избавиться от пробки. Даже шариковой ручки, чтобы протолкнуть пробку внутрь.
Кто-то постучался в дверь. Я запихал бутылку в свою сумку и открыл. Это оказалась администратор. Екатерина Дмитриевна. От неё приятно пахло хорошими духами.
— Где вы пропадаете? Никак не могу вас найти.
— Что-то случилось?
— Сейчас приедет инкассатор.
Когда приезжали инкассаторы, я должен был выходить на улицу и встречать их. Потом провожать до кабинета директора, ждать у двери и вместе с ними возвращаться назад. Ждать пока они залезут в свой бронированный микроавтобус и потом только возвращаться к своему безделию. Одного я понять не мог, зачем всё это нужно? У этих ребят были бронежилеты, пистолеты и помповые ружья. У меня не имелось даже газового баллончика. Начнись пальба, и я бы первый убежал с воплями. Однако правила есть правила, какими бы нелепыми они не были, приходится выполнять. В ВОХРе, например, я одно время охранял офис фирмы, торгующей рыбными консервами, и в обязанность мне вменялось поливать цветы, в дни, когда сотрудники гуляют выходные.
Я вышел на улицу и закурил. Зря вообще-то. От табачного дыма мне совсем поплохело. Выступил холодный пот. Я бросил сигарету в урну. Достал телефон и набрал номер Зины.
— Тебе получше? – спросила она.
— По-моему, хуже.
— Мой папа с похмелья пьёт специальный напиток. Может, тебе его там сделают? Скажешь, что это энергетический.
— Ладно, а что за напиток?
— Нужно взять сырое яйцо, лимонный сок, мёд… Ой, нет, это не тот, это маска для лица.
— Мне бы и маска для лица не повредила.
— Так вот, нужен зеленый чай, много лимонного сока, кое-какие травки, я не помню какие, и кусочек селёдки.
— Селёдки, говоришь?
— Да, обязательно. Только, чтобы она была хорошая. Папе как-то попалась тухловатая, он выпил и угодил в Боткинские бараки.
— Он там частый гость, я смотрю.
— Да уж, не везёт ему.
— Ты купила билеты?
— Да, уезжаем послезавтра.
— Отлично, смогу проводить тебя.
Вскоре появилась машина инкассаторов. Я проделал всё, что от меня требовалось. Никто так и не открыл пальбу.
К вечеру самочувствие малость улучшилось. Но это ничего не значило. Я дождался, пока все свалят, и запер дверь. Кот спал на диванчике. Я нашёл в баре штопор, открыл бутылку и стал пить. На вкус вино оказалось как теплая вода вперемешку в мочой. Но выбора не было. Хотя, почему это не было? Ключи от всех помещений, в том числе и от винного склада, оставляли мне. Двери, правда, опечатывали. Но с этим я бы справился.
Вскоре стало жарко, и я разделся до трусов. К этому моменту в бутылке плескалось меньше половины. Я уселся перед телевизором. На экране та же жопа.
Я переключил программу. Потом и вовсе выключил телевизор. Вино закончилось. В трусах и кедах, с болтающимися шнурками, я сходил на винный склад. Не стал особо наглеть, выбрал бутылку красного аргентинского, средней цены, запер дверь, приклеил на место бумажку с печатью, и ушёл в раздевалку. Там я пил, лежа на барных стульях. Было неудобно, вино то и дело проливалось, текло по подбородку и груди, но я от этого только веселился.
Потом я уснули выронил пустую бутылку. Она разбилась. Мне снова снилось, что я падаю, долго лечу, но пол только отдаляется. Перед глазами крутилась карусель. Я подскочил и свалился со стульев по-настоящему. В ногу тут же врезались осколки стекла. Я поднялся и, хромая, дошёл до туалета. Там меня выворотило красной жижей. Две бутылки вина, одна за другой. Унитаз оказался уничтожен. Пришлось встать на колени и отчищать его. После этого я занялся своей ногой. В неё воткнулось несколько крупных осколков. Кровь лишь слегка выступила, когда я их выдернул. Обработать раны было нечем, и я решил, что хрен с ними. Время было раннее, около пяти часов. Уборщица приходила к девяти. Я вернулся в раздевалку, собрал руками осколки и высыпал их в сумку. А затем залез на стулья и проспал почти три часа.

***

Ни в какой спортзал я идти не собирался. После смены я хотел сесть где-нибудь на скамеечку и выпить пару бутылок пива. А потом поехать домой, забраться в кровать и прижаться к Зине.
Мой сменщик Вилен пришёл в половине десятого. Я успел прибраться и проветрить помещение. Привел и себя в порядок, насколько это было возможно. Хотя рожа всё равно распухла, будь здоров.
— Звонил Иванов, — сказал Вилен. – Жаловался, что ты опоздал вчера.
— Всего-то минут на двадцать. Застрял в дороге.
— Понятно. Он просто сварливый старый пердун. Но ты лучше больше не опаздывай. А то начнёт тебе вредить.
— Думаешь?
— А то! Старперы любят вредить другим. От скуки, наверно. Или маразма. К тому же, он бывший цирик. А хуже них никого не бывает. Даже менты по сравнению с ними – рыцари на белом коне.
Я уже двинулся к выходу, когда на стойке бара прозвонил телефон. Антон ещё не пришёл. Из сотрудников были только повар и уборщица. Вилен снял трубку и тут же окликнул меня в дверях.
— Вернись-ка.
Я вернулся. Звонил Игорь Витальич.
— Вы сменились уже? Отлично. Жду вас в спортзале.
Я матюгнулся. Мысленно, само собой.
— Послушайте, у меня с собой нет спортивного костюма. Я не знал, что надо будет прийти. Давайте в следующий раз я приеду уже во всеоружии.
— Форма – не проблема. Я жду вас.
Он повесил трубку. Я посмотрел на Вилена.
— Блядь, я совсем не хочу туда идти.
— А что делать, — вздохнул он. – Это ерунда. Вот я работал в одной конторе, так там нужно было приезжать в офис и петь всем «Прощанье славянки». Так что спортзал – не так уж плохо.
— Если не куришь и не пьешь.
Особенно всю ночь перед этим.
По пути в офис я всё-таки выпил одну большую банку «Черного русского». Жуткая параша, но с одним важным преимуществом. После него не разит спиртягой за два километра. Он пахнет жженой карамелькой. В общем, насколько было можно, я привёл себя в форму.
— Рад вас видеть, — сказал Свищ.
Он изменился с нашей последней встречи. Сбрил бороду и оставил усы подковкой. Смотрелось смешно.
— Выглядите усталым, — добавил он.
Скорее, я разомлелел от порции бухла.
— Спать хочу.
— Ничего, скоро отоспитесь. Полчасика позанимаетесь, это даже полезно.
— Ну да. А как же спортивный костюм?
— Ах да.
Свищ снял трубку.
— Корнеев? Как бодрость духа? Принеси-ка мне какое-нибудь трико. Есть там? Ага, давай.
Корнеев принес жуткого вида треники с обвисшими коленями.
— Вот, остались от Кулакова.
— Подойдёт? – спросил Свищ.
— Знаете, я лучше останусь в том, что на мне, — сказал я.
— Но вы в джинсах. Это неудобно.
— Справлюсь, пожалуй.
Мы прошли в спортзал. Там я увидел Ребзина и ещё какого-то мужика с огромными руками и маленькой головой. На футболке у него была надпись «Я – мужык!».
— Реванш не хотите? – спросил Свищ.
— Но он же не чувствует боли.
— А как насчёт Орлова?
Он кивнул на «мужыка».
— Ох, ох…
— Орлов! Как насчёт небольшого спарринга?
«Мужык» отложил гантели.
— С вами Игорь Витальич?
— Вот боец стоит. Самбист.
Блядь, ну почему же это опять происходит!
— Боец, что надо! – хмыкнул Ребзин. – Я с ним бился. Еле уложил, ыыыы…
Орлов вышел на маты. Я снял с плеча сумку. Внутри звякнуло. Я и забыл, что там бутылка из-под чилийского и осколки от аргентинского.
— Подожди, Костя, парню надо разогреться, — сказал Свищ.
— Не надо, — махнул я рукой.
И вышел на маты. Что делать я не знал. Настроения для драки не было. И «чёрный русский» заметно мешал нормальной координации.
— Самбо боевое изучал? – спросил Орлов.
— Обыкновенное, — ответил я.
— По яйцам не бить.
— Само собой.
— Давайте, начинайте, — сказал Ребзин.
Сука.
Я ударил первый. Метил в маленькую голову. Орлов поставил блок. Я об него чуть руку не отшиб. Ух, еб твою мать! Я попытался провести подсечку, но запутался в собственных ногах и повалился, как мешок с говном. Орлов слегка подпрыгивал на полусогнутых в метре от меня. Пускать в дело кулаки он почему-то не спешил.
Я встал. Рожа распухшая. Руки опущены. Ну что делать, а? Я опять ударил. Орлов легко увернулся, сделав шаг назад. Потом он нырнул куда-то вниз. Я и глазом не успел моргнуть, как зал перекувырнулся, ноги мои подлетели в воздух, и я остался лежать с колотящимся сердцем. Вставать уже не стал.
— Живы? – спросил Свищ.
— Жив.
— Продолжать будете?
Ладно, гад. Сука.
Я опять встал. Орлов смотрел на меня с сочувствием. Или мне показалось. Эмоции на его маленькой мордочке угадывались с трудом. Я решил сыграть вторым номером. Это не помогло. Орлов ударил, но я не успел поставить блок. Попал точно в ухо. Я снова оказался на матах.
— Хватит, — сказал Свищ.
Орлов подал мне руку и помог подняться. А потом вернулся к гантелям.
— Смотритесь неважно, — сказал Игорь Витальич. – Орлов, конечно, сильный боец, но с ним можно справиться.
Звучало это всё так, будто меня готовили к боям без правил.
— Впрочем, понимаю. Вы устали после смены. Я как-то не придал этому значения. Посмотрим, что будет в следующий раз.
Какой ещё на хрен следующий раз?!
— Ладно, вы тут немного позанимайтесь, а у меня дела. Увидимся.
Свищ вышел. А я уселся на пол и стал смотреть на Орлова и Ребзина. Оба были накаченные, потные, злые. Я представил себе такую картинку: Ребзин занимается на велотренажере. В зале ни души. Пот так и течёт по мускулистой спине. Он часто дышит. Боли нет. Мыслей нет. Заходит Орлов и начинает тягать гантели. Через какое-то время Ребзин слезает с велика и подходит к Орлову. Они начинают целоваться. Оба потные, накаченные, злые. У обоих выпирают вперёд большущие хуи. Тьфу, блядь!
Я встал и вышел. Купил по дороге целую сумку пива. Приехал домой и стал пить. Зина спала. Я выпил две бутылки и залез к ней в кровать. Что-то мне снилось. Но что, я не помню.

***

Весь вечер Зина собирала вещи. Я ей помогал. Ну, как помогал? Сидел в трусах на полу и пил розовый крымский портвейн прямо из бутылки. Задница Зины мелькала перед глазами. Пару раз я её ущипнул. Потом попытался укусить и свалился, расплескав вино.
— По-моему, тебе пора заканчивать с этим, — сказала Зина, кивнув на бутылку. – Ты уже третий день пьёшь. Как я тебя оставлю одного?
— Не волнуйся, здоровья у меня хватит, — ответил я.
А ухо между тем распухло, стало похоже на пышную, розовую оладью.
— Но ты можешь сжечь квартиру!
— Я не курю в кровати, ты же знаешь.
— Зато ссышь в раковину.
— Ох, это-то тут причём?
— Ухаживай за Джанки. Пойдёшь на работу, насыпай ему побольше корма и наливай воды. Пупсичек мой!
— Да, милая?
— Это я не тебе, а Джанки.
Пёс тут же подбежал к хозяйке. Елда наружу. Моя беспомощно валялась. Как говорил один знакомый нарколог: «Кто с алкоголем дружен, тому секс не нужен».
— Я тебе советую завтра отлежаться и пойти на работу с ясной головой.
— Так и задумано.
— Не пойму, чего ты вдруг запил?
— Мне скучно, милая. Жизнь проходит мимо. Я хотел стать писателем. Но стал охранником.
— Одно другому мешает?
— Меня расстраивают многие вещи.
— Ты просто лентяй. Сядь и пиши.
— Я уже забыл, как это делается. А может, и не знал.
— Ой, ладно. Я в этом ничего не смыслю. Может, ты напишешь сценарий?
— Сценарий, говоришь?
— Да, например про врачей.
Доктор Хаус с постера смотрел на меня иронично.
Зина уложила вещи. Получилась внушительная сумка.
— Куда тебе столько? На пару дней же едешь.
— Ну, мало ли что. И потом, я взяла только самое необходимое.
Я пошёл в ванную, включил воду и стравил прямо в канализационное отверстие. Довольно метко получилось.
Утром мне опять было плохо. Ничего удивительного. Здоровье и без того слабое. А тут три дня ничего не ел. Пил неразборчиво. Папаша учил: Если начал пить водку, то пей водку. Если вино, то вино. А я намешал всего, что только можно.
Поезд уходил около семи часов. Мы встали ни свет, ни заря. Я кое-как принял душ, попробовал поблевать, но ничего не получилось. В желудке было пусто. В глазах Зины читалось отвращение и жалость. Пока она наводила красоту, я залез в бар и слегка поправился водкой.
— Может, тебе остаться? – спросила Зина.
— Дома?
— Ну да. Я сама уж доберусь до вокзала.
— Вот ещё.
Я взял сумку. Меня тут же прошибло липким потом. Зина поцеловала пса. Потом заперла дверь. Мы вышли на улицу. Утренняя прохлада меня взбодрила. Я почувствовал себя почти живым.
У входа на вокзал нас ждал Миша. Он был в клетчатых штанах и кепке с дурацким помпоном. На плече гитара в черном чехле.
— А Лика где? – спросила Зина.
— В туалет пошла, — ответил Миша смущенно.
До отправления оставалось полчаса. Состав уже подали. Я проводил их до вагона и двинулся по перрону в обратный путь. Скоро появилась тошнота. Я зашёл в магазин и купил шкалик. Жёстко, жёстко, жёстко. Вечно я поступаю не так, как надо. Половину я выпил в метро. Другую половину в трамвае. Дома был бар. И грядущий день не грозил никакими опасностями.
Я вошёл в парадную, поднялся на свой этаж и вот тут-то и испытал нечто похожее на ужас. Похмелье показалось мелочью. По крайней мере, пока. Мой комплект ключей остался в квартире. Я забыл его взять, когда мы выходили. Чертово бухло, будь ты проклято! Я перерыл все карманы. Кроме мусора там ничего не было. Правда, имелся телефон. На всякий случай я набрал номер Зины.
— Едешь? – спросил я.
— Да, устраиваемся. А ты дома?
— Дома, — ответил я сдавленно.
— Ну ладно, я позвоню вечером.
Она отключилась. Я подергал дверь. В квартире тявкнул Джанки. Я чуть не заплакал. Пёс был обречён. Кто его теперь покормит? Выдержит он два дня без воды и пищи? Я вышел на улицу. Сел на скамейку. Стал думать. Пустое дело. Всё, что я придумал – вызвать спасателей, чтобы они спилили дверь. Но черта с два они бы стали это делать. Квартира-то не моя, я там даже не прописан. Я обошёл дом и быстро осмотрел окна. Пятый этаж. Влезть бы по водосточной трубе. Да где тут водосточная труба? Попроситься к соседям, перелезть на наш балкон, выбить окно? Хер его знает. Я боялся высоты. Я боялся просить о чём-то незнакомых людей. На душе стало очень скверно. Поменьше обращай внимания на свою душу, говорила Зина. Но случай не тот.
Я опять сел и стал думать. Потом достал телефон и позвонил первому попавшемуся приятелю.
— Я на работе, — ответил он и отключился.
Я позвонил второму. Тот не ответил.
Третий только сопел в трубку. Как будто я отвлек его от дрочки.
— Как дела? – спросил я.
— Да так. И эдак.
— Что нового?
— Сварил суп вчера. Гороховый. По старинному рецепту.
— И как?
— Ты знаешь, довольно вкусно получилось. Я не ожидал.
— Как мило!
— Ещё бы.
Мы немного поговорили, не пойми о чём, и я нажал отбой.
Наверное, на трезвую голову я смог бы и сам что-то придумать. Но, то на трезвую голову. Пришлось набрать номер Зины.
— Перезвони, — сказала она. – Я в туалете.
Через пять минут я перезвонил.
— Что случилось?
— Видишь ли, я не могу попасть в квартиру.
— Что? Как это?
— Я забыл ключи там, когда мы выходили. Прости. Я, конечно, кретин. Но что делать?
— Постой, — сказала Зина. – Ты же звонил мне недавно и сказал, что уже дома. Так? Нет?
— Я был в парадной. Ещё не дошёл до двери.
Зина редко материлась. Собственно, за время нашего знакомства, я вообще не слышал, чтобы она сквернословила. Но тут уж никто не выдержит.
— Блядь! – сказала Зина. – Ты решил поиздеваться надо мной?
— Прости. Не знаю, как получилось…
— Зачем же ты так нажрался?
— Да я сегодня почти не пил.
— Зато вчера не упустил возможность…
— Чего теперь говорить об этом. Надо что-то делать.
— Откуда я знаю, что делать! – заорала Зина.
Я слышал, как на заднем плане постукивают колеса поезда. Он уносил её всё дальше и дальше. Вместе с ключами.
— Ломать дверь?
— Ты идиот?! Соседи вызовут милицию и тебя посадят!
— Да, да…
— Ты где сейчас?
— Сижу во дворе.
— Вот и сиди. Мне нужно подумать.
Она отключилась. Я убрал телефон. Потом закурил. Мимо прошла девочка с пуделем. Покосилась на меня. Следом прошёл старик с большим пакетом из магазина «Лента». Из пакета выглядывали рулоны туалетной бумаги. Вскоре я стал засыпать, роняя голову на грудь. Даже приснилась какая-то хрень, будто я игрок хоккейной команды «Автомобилист» по фамилии Капитонов. Забиваю гол в ворота «Салавата Юлаева». Подъезжаю к скамеечке запасных, а там сидит какой-то хмырь и заявляет, что все равно мы проиграем.
— Семь один, браток, семь один, — говорит он. – Зря ты так начал.
Я подскочил. В кармане пиликал телефон. Всё та же мелодия. Deep Purple.
— Это я, — сказала Зина. – Я придумала. Ключи есть у моего папы. Поезжай к нему и забери.
— А что я скажу?
— Ничего. Я ему позвонила. Сказала, что выходила из квартиры, и дверь захлопнулась. А я в одном халатике.
— А он?
— Сказал «Вот дела!»
— Так.
— Я сказала, что попросила соседа забрать у него ключи. Сосед, это ты, якобы. Понял?
— Конечно.
— Он сказал, чтобы ты сейчас же приехал.
— А куда?
— Домой. Куда же ещё? Или ты думаешь, он с собой таскает ключи от всех квартир?
— Ну, кто его знает.
— Не издевайся, ты и так меня разозлил дальше некуда.
— Ладно. Какой у него адрес?
Зина продиктовала адрес. Васильевский остров. Должно быть, из окна открывается вид на Неву и Исакиевский собор. Шишки любят хорошее жилье с замечательными видами из окна.
— Езжай прямо сейчас, он ждёт.
— Уже еду. Потом отзвонюсь.
Я нажал отбой и отправился в путь. На дорогу ушло больше часа. В метро мне стало дурно, а похмелиться было нечем. Так что на поверхность я выбрался мокрый и трясущийся, как цыпленок. Не стоило появляться перед папашей в таком виде. Конечно, с одной стороны я просто сосед, которого попросили привезти ключи. Но ведь не исключено, что скоро нам доведется познакомиться в другом качестве, и старикан всё мне припомнит.
Я шёл по седьмой линии по направлению к набережной, с чувством ностальгии. Оно было послабее, чем дурнота и слабость, но всё-таки некоторым образом бередило душу. Когда-то здесь жила моя бабушка. Она умерла от рака, когда я был совсем ещё маленький. После этого я работал здесь вохровцем. Больше года. Остров исходил вдоль и поперёк, с поста на пост. Много тут чего случилось, грустного, веселого, безумного. Всякого. Это требует отдельного рассказа. Он может затянуться. Так что как-нибудь потом.
Я быстро отыскал папашин дом. Старинное здание находилось неподалеку от Военно-морского музея. Нужная мне парадная была во дворе, но вход в подворотню оказался перекрыт. Я нажал кнопку домофона. Долго никто не отвечал. Наконец раздался недовольный голос:
— Что? Кто там?
— Я за ключами, — ответил я.
— Что? За ключами?
— Да, за ключами.
— Я сплю. Вы меня разбудили.
— Извините. Мне можно зайти?
— Куда?
— К вам. Или вы сами вынесете ключи?
— Да что за ключи-то? Что за ключи?
— Меня ваша дочь прислала, — сказал я. – Она просила забрать ключи.
— Дочь? Ключи? Моей дочке пять лет всего. Что вам нужно?
Я не знал, что и сказать. Чувствовал себя дураком. Потом увидел, что перепутал номер квартиры на домофоне. Я нажал отбой и сделал вторую попытку.
— Сейчас я выйду, — ответил папаша. – Ждите.
Я стал ждать. Он появился минут через пять. Я услышал гулкие шаги в подворотне, повернулся и увидел папашу. Раньше я его видел только раз. Зина показывала какие-то фотографии. Я даже не обратил внимания на его внешность. Теперь же рассмотрел. Он был среднего роста, волосы с проседью, довольно стройный. Правда, впечатление портил скошенный подбородок и маленькие, черные глазки. Как у рака.
— Вы сосед Зины? – спросил он, брезгливо меня оглядев.
— Да, — сказал я. – Сосед.
Мокрый. Бледный. Волосы прилипли ко лбу. Перегар ещё.
— Почему Зина не приехала?
— Она не одета. В халате.
— Ага, ну да, точно.
Он разглядывал меня сквозь решётку ворот.
— У вас паспорт при себе?
— Паспорт?
— Паспорт, паспорт.
Я пошуровал в карманах. Паспорта там не было. Я его с собой не носил. Только мусор. Он не переводился. В заднем кармане я нашёл старое вохровское удостоверение. Я носил его с собой на случай, если остановят менты. Сам не знаю зачем. Ксива давно была просрочена. Но я её достал и отдал папаше. На фото я был в форме.
— Вы охранник? – спросил папаша.
— Ну да.
— Значит, это вы заставляете мою дочь стирать вашу форму?
Господи, скорей бы свалить отсюда!
— Я не заставляю. Я один только раз попросил.
— Зина говорила, что вы старый.
— Какая разница?
— Есть виды на мою дочь?
— Нет. Вы мне дадите ключи? Я тороплюсь.
Он вернул мне удостоверение. Потом отдал ключи.
— Спасибо.
Папаша молча жёг меня своими глазками. Зануда ебучий. Я развернулся и пошёл прочь. Ох, надеюсь, я не сказал это вслух?

***

Утро выдалось тяжелым. Я проснулся и вспомнил, что надо на работу. На груди у меня лежал Джанки, повернувшись задом к моему лицу. И то и другое меня расстроило. Первое, конечно, сильнее чем второе. Я давно заметил. Устраиваюсь на работу, и через некоторое время понимаю, что расстраиваюсь от одной только мысли, что надо туда идти. Особенно сильно это проявлялось по утрам. А тут ещё и похмелье.
Я столкнул пса, встал, умылся. Глаза превратились в щёлочки. Где-то я слышал, что люди умирающие от жажды испытывают то же, что и при сильном похмелье. Пора было завязывать. Запой – ужасная вещь. И война. И голод. И живодёрни. Сплошные прописные истины на больную голову.
Всё-таки я не удержался от лечения. В баре не нашлось водки. Пиво почему-то одним своим видом вызвало неудержимую тошноту. Я вспомнил совет Зины и достал шампанское. Пробка просвистела в миллиметре от носа. Я вытер пену и сделал несколько глотков из горлышка. Прошло мягко. Очень быстро я почувствовал себя лучше, и пока собирался на работу приговорил больше половины бутылки. Что тут скажешь? Рожу мне перекосоёбило будь здоров. Но я кинул в рот сразу четыре жвачки и вышел из квартиры. Потом вспомнил, что забыл снабдить пса кормом и водой на сутки вперёд и вернулся. Это заняло пару минут. И заодно я допил шампанское.
Не то чтобы я был в хлам, когда пришёл в ресторан, но в глазах всё же двоилось. Иванов смотрел на меня с подозрением. Настучит, не настучит? Если поймёт, настучит. Я сел у стойки. Антона там не было.
— Ты плохо выглядишь, — услышал я голос цирика из раздевалки.
— М-да?
— Глаза красные. И распухшие. Водянка, что ли?
— Я плакал.
— Что?
— Моя любимая уехала в Крым. Я проплакал всю ночь
Иванов вышел из раздевалки.
— Ладно. Я пошёл.
Я направился в раздевалку, чтобы переодеться в форму. В сумке всё ещё лежала пустая бутылка из-под чилийского и осколки от аргентинского. Совсем забыл про них. Я вытащил штаны, куртку, кое-как переоделся и вернулся к бару.
Мимо прошла Екатерина Дмитриевна. Я лишь кивнул на её приветствие. Потом появился Антон.
— Чувак, — сказал он. – Ты же на говно похож. Тебя выгонят!
— Спасибо.
— Лучше не светись.
— Уж постараюсь
— Сегодня будет корпоратив каких-то престарелых выпускников. Так что сможешь где-нибудь в уголке отсидеться.
— Ну, и слава богу.
— Но это будет ближе к вечеру.
— Справлюсь.
— А что у тебя с ухом?
— Сам не знаю. Но думаю, ерунда.
Вскоре я почувствовал тошноту. Некоторое время терпел, а потом понял, что если срочно не доберусь в нужник, заблюю всю стойку. Я встал и пошёл в туалет. Он был свободен. Меня вырвало в унитаз, потом немного в раковину. Запой – ужасная вещь. Как верно, господи, как верно. Как банально, но как верно. Впрочем, блёв немного взбодрил меня. Я умылся, причесался и вышел из туалета.
У двери со смущенным видом стояла Алина. Похоже, слышала, как я реву и крякаю, рычу и вою.
— Привет, — сказал я.
— Будь осторожен.
— Что такое?
— Теперь тут повсюду мышеловки. Я себе вчера палец прищемила.
Она показала мне забинтованный мизинец.
— Директор повсюду распихал мышеловки. Даже в мой передник сунул.
— Ну и ну. Кот, значит, не оправдал надежд?
— А как он оправдает? Крыс-то нет. Кого ему ловить?
— Понятно.
Я не придал её словам особого значения. Нужно было как-то продержаться хотя бы до вечера. Только это меня и волновало. Я выбрал укромное место за столиком в дальнем углу зала, сел и решил немного вздремнуть. Сердце стучало. Холодный пот так и прошибал. Я прикрыл глаза и услышал шаги. Это оказался официант Дима.
— Тебя ищет директор, — сказал он.
— Зачем?
— Не знаю. Просил найти тебя и попросить зайти к нему в кабинет.
— Прямо сейчас?
— Ну, наверное.
— Не знаешь, чего он хочет?
— Не знаю. Но тон его мне не понравился. Злой, как чёрт.
— Ладно.
В кабинет бывшего контр-адмирала я вошёл без стука. Забыл с похмелья о приличиях. Он сидел за столом. Моя бесцеремонность его не смутила.
— Я хочу попросить вас кое о чём, — сказал директор.
— Да? Что случилось?
— Вы можете убить кота?
— Что? – сказал я. – Что?
— Убить кота.
В голову пришла глупая мысль.
— Это гипотетически? Вы имеете в виду, смог ли бы я убить кота?
Директор сморщился.
— Вы могли бы убить нашего кота? Того, что я принёс.
— Господи, это ещё зачем? Вы серьезно? Серьезно?
— Да. Абсолютно. Я принёс его, чтобы он ловил крыс. Но он только жрёт, спит и моет яйца.
— И за это его надо убить?
— В ресторане ему не место. Он везде ходит. И ещё метит территорию. Я уже чувствую, как воняет мочой. Это не нормально.
— Так выгоните его. Или отдайте в приют.
— Если выгнать, он вернётся. Он уже тут все углы обоссал. Дорогу найдёт.
— Ну, я не знаю…
Слов у меня не нашлось.
— Утопите его, — сказал директор. – Возьмите на кухне мешок и бросьте в воду.
— Уж лучше усыпить. Это хоть гуманнее.
— Это дорого. Он старый, тупой и бездомный. С работой не справился. Вот и вся песня.
— Почему я?
— А кто ещё? Не официантку же просить. Вы охранник. Что вам стоит убить кота?!
— Прекратите.
— Что?
— Я даже не подумаю его убивать. Что это за садизм?
— Почему садизм? Я, например, собачятину ел.
— Это ваше дело. Я не буду убивать кота. Он ни в чём не виноват. А даже если бы и был в чём-то виноват. Да пусть он хоть в суп нагадит, я его пальцем не трону.
Директор удивленно посмотрел на меня.
— Вот как? Ну что же. Жаль, что мы не поняли друг друга. Можете идти.
— Оставьте кота в покое. Отдайте его кому-нибудь. Повесьте объявление, я не знаю…
Директор молчал. Он смотрел на меня безо всякого интереса.
Я открыл дверь и остановился.
— Здесь вообще нет крыс. И никогда не было.
Директор и бровью не повёл.
Я спустился в бар. Там стоял Дима.
— Ну, что? Что? – спросил он.
— Попросил убить кота, — ответил я.
— Ого. А ты?
— Ты что, дурак?
— Ну да, ну да. Я бы тоже отказался.
Под стойкой зазвонил телефон. Антон снял трубку, послушал и протянул мне. Это был Свищ.
— Что там у вас случилось?! – закричал он.
— Ничего, — ответил я. – А в чём дело?
— В чём дело? Мне позвонил директор и потребовал вас убрать, прислать кого-нибудь на замену. Что вы там натворили? Украли что-то? Напились? Можете мне объяснить?
— Директор попросил, чтобы я убил кота. Я отказался. Вот и всё.
— Всё? – удивился Свищ. – Ну, не знаю.
— А он что сказал?
— Он не стал объяснять причину.
— Ну, так позвоните и спросите.
— Ладно, ждите, я пришлю человека. Ох, как же мне всё это надоело!
Я промолчал.
— Как только придёт человек, сразу приходите в офис. Хочу всё выяснить.
— Ладно. Как только, так сразу.
— Что вы имеете в виду?
— Я приду.
Пока что большинство моих визитов в офис заканчивались мордобоем.
Только я повесил трубку, появился директор. Увидев, что я всё ещё здесь, он медленно повернулся спиной и слинял в кабинет. Дима вздохнул.
— Чует моё сердце, намучаемся мы с ним.
— Теперь уже без меня.
— В смысле?
— Меня убирают. Директор позвонил в нашу контору и попросил меня заменить.
Дима присвистнул. Вернее, попытался. Вместо свиста у него получился какой-то пердёж. В принципе, я ничуть не расстроился из-за работы. Сколько у меня их было. Сколько ещё будет. Так что плевать. Жалко было кота. Ясное дело, ему крышка. Бывший контр-адмирал всерьез настроился свести его в могилу.
Вскоре появился сменщик. Рыжий верзила с пушистыми ресницами и лицом обсыпанным веснушками.
— Вова, — сказал он, протягивая руку. – Чё тут? Как вообще?
— Терпимо, — ответил я.
— Кормят хоть?
— Могут и налить, — сказал я.
Вова смущенно улыбнулся.
— Не. Я спортсмен.
Он сходил в раздевалку и переоделся в форму охранника. Я решил провести его по ресторану и показать, где, что находится. Завел в туалет, потом показал кабинет директора и кухню. У двери винного склада сидел кот. Я остановился и поглядел на него сверху вниз.
— А это официант, что ли? – хихикнул Вова.
Я наклонился и поднял Чекиста на руки. Он не сопротивлялся. Выглядел спокойным.
— Я его забираю.
— Твой? – спросил Вова.
— Мой.
А потом я шёл по улице под аккомпанемент кошачьего воя, если можно так выразиться. Чекист будто сошёл с ума. Я поглаживал сумку рукой, чтобы он немного успокоился, а вскоре обнаружил, что она, кажется, обоссана. Ну и чёрт с ним. С самого утра я покатился под откос. Так что это мелочь. Хотя в принципе всё мелочь. Потеря работы, похмелье… Я зашёл в кафе и заказал пятьдесят грамм водки. Кот по-прежнему неистовствовал.
— Что там у вас? – спросил бармен. – Ребенок?
Я, молча, опрокинул и пошёл в туалет. Включил холодную воду и долго умывался. Затем приоткрыл молнию на сумке. Кот высунул голову, и очумело огляделся. Я погладил его и запихнул назад. Он немного притих. Мне тоже полегчало. И я добрался до офиса.
— Что это у вас там? – Свищ кивнул на сумку.
— Там кот, — ответил я.
— Присядьте.
Я сел, пристроив шевелящуюся сумку на коленях.
— Расскажите всё с самого начала.
Он сбрил усы, и отращивал теперь боцманскую бородку.
Я подробно пересказал всё, что случилось этим утром в ресторане, умолчав, конечно, про то как блевал в туалете.
— А сюда вы его зачем принесли? – спросил Игорь Витальич, косясь на сумку.
— Не волнуйтесь, я его унесу. Здесь не оставлю.
— Выпустили бы где-нибудь, что ли?
— Так он же назад вернётся. А там его сразу и прищучат.
Свищ поджал губы. Потом сказал:
— Не знаю, как и быть. Что сами думаете?
Я пожал плечами.
— Я ведь не живодёр.
— Это точно. Директор, конечно, переборщил. Надо было вам проявить больше дипломатичности.
— Может быть, — ответил я вяло.
— Теперь вам туда возвратиться, не получится.
— Ясное дело.
— Не знаю, что вам предложить.
— Понятно. Я тогда пойду.
Я встал.
— Форму здесь оставить?
Тут я вспомнил, что поверх формы сидит кот, а на дне бутылка из-под чилийского и осколки от бутылки аргентинского. И к тому же всё это, видимо, пропитано мочой.
— Я, пожалуй, постираю и принесу.
— Не надо, — сказал Свищ. – Пока оставьте форму у себя.
— Вот как?
— Да. У нас открывается объект. Офис турфирмы. Пост – пальчики оближешь. Но вы всё-таки должны кое-что сделать.
— Что именно?
— Ну, сами-то не понимаете? Спарринг. Вы забыли?
— Ах, вот оно что?
— Выстоите, и пост закреплю за вами. Там вам не придется котов душить. Директор турфирмы мой хороший знакомый.
— Когда?
— Давайте пару дней подождём. Вы пока потренируетесь. А я подумаю, кого выбрать вам в противники.
— Отлично, — сказал я. – Кулаки так и чешутся.
— Замечательно. Вы же понимаете, что должны доказать своё право на эту работу.
Прозвучало тошнотворно. Но я не подал виду. Может, это не так уж и плохо – выбивать работу кулаками. Всяко лучше, чем лизать кому-то жопу.
Я приехал домой. Было два часа дня. Кот устал выть и напряженно помалкивал. Я выпустил его из сумки. Чекист пробежался на полусогнутых лапах и замер, обнюхивая воздух.
— Не знаю, что с тобой делать, — сказал я. – Но топить тебя, я точно не буду.
Из комнаты выбежал Джанки. Несколько секунд они присматривались друг к другу. Когда я уже решил, что всё обошлось, и парни подружатся, они кинулись друг на друга. Сцепились в клубок и покатились в сторону кухни. В воздух полетели клочки шерсти.
— Ёб твою мать! – заорал я.
Я быстро догнал их и ухватил кота за шкирку. Он извивался, шипя и размахивая длинными, крючковатыми когтями. Пришлось запереть его в ванной. У Джанки был безумный взгляд. Он тяжело дышал. От страха даже пиписька спряталась. На боку появилась свежая царапина. Поскуливая, он убежал в комнату.
Я вытряхнул в мусорное ведро бутылку из-под чилийского и осколки от аргентинского. Следом кинул и сумку. Она провоняла кошачьими ссаками. Эту вонь сложно извести. Черт с ней. Потом я бросил в стиральную машину форму. Установил режим стирки и нажал кнопку запуска. Барабан медленно заполнился водой.
Джанки лежал на месте Зины. Взгляд затравленный. Я побрызгал перекисью на его рану. Затем разделся до трусов и лёг. Пёс снова забрался мне на грудь и повернулся задом к лицу. Но это я обнаружил только когда проснулся. Стояла глубокая ночь. А кот выл в ванной комнате так, будто его выворачивали наизнанку.

***

Следующие несколько дней я ничего не делал. В основном лежал в кровати и смотрел телевизор. Странное занятие. Очень скоро появляется ощущение, как при похмелье.
Чекист поселился на кухне. Я закрывал дверь и делал всё, чтобы он снова не встретился с Джанки. Это у меня получилось. Правда, ежедневно приходилось возиться с его какашками. Благородным манерам его не обучили. Кот гадил, где вздумается. Хорошо хоть не на стол. Я надеялся, что когда приедет Зина, мы вместе решим, куда его пристроить.
Телефон Зины был выключен. Она не говорила точно, когда вернётся. Но я волновался. В голову лезли страшные картинки. Например, что её изнасиловали в поезде и выкинули на полном ходу из вагона.
Как-то вечером звякнул городской телефон. Он редко давал о себе знать. Я пользовался мобильным. Зина тоже. Если кто и звонил, то в основном по ошибке. Из моих знакомых никто этот номер не знал.
Но я всё же снял трубку и нарвался на папашу Зины.
— Кто это? – спросил мужской голос. – Алло, алло, алло! Кто там у телефона?
Я сразу его узнал. А он меня?
— Кто это? Кто это? – орал папаша.
Я положил трубку. Сердце стало стучать быстрее, чем обычно. Раза в три примерно. Вот так дела. Всё идёт неправильно. А как правильно? На кухне мявкнул Чекист. Джанки услышал и залился протяжным визгом. Тут же снова зазвонил телефон. Я нервно курил и ждал, когда он замолчит. Он всё не замолкал. Тогда я вытащил вилку из розетки. Так-то лучше. И животные притихли. Но спокойнее мне от этого не стало.
А ночью приехала Зина. Часы показывали четвёртый час. Мне не спалось. Я лежал поверх одеяла и читал «Красный смех» Леонида Андреева. Потом закурил и подошёл к окну. В этот момент во двор заехало такси и скрылось под козырьком парадной. Я слышал, как мягко хлопнула дверь, потом пиликнул электронный замок домофона, загудел лифт. Сердце у меня сжалось. Когда в замок вставили ключ, я кинулся в прихожую.
Вошла Зина. Она выглядела усталой, будто отработала смену у станка.
— Что случилось? – спросил я. Или закричал? – Почему у тебя телефон выключен?
— Телефон украли, — поморщилась Зина. – В поезде.
— Господи, я чуть с ума не сошёл.
— Да?
Она прошла мимо меня в комнату и переоделась. Я стоял в дверях и смотрел. Зина накинула халат на голое тело, поцеловала пса.
— Умираю, как хочу в ванную. Как тут Джанкочки без меня? Сильно скучал?
Джанкочки? А я?
Она снова прошла мимо. В ванной зашумела вода. Я вдруг испытал странное чувство. Словно маленький ребёнок, которого родители забыли забрать из садика.
— Что тут новенького? – спросила Зина из ванной.
— Я лишился работы, похоже.
Она промолчала.
— Что ещё?
— Я принёс кота.
— Кота? Какого кота?
Я зашёл в ванную. Зина стояла и смотрела, как из крана бежит вода.
— С работы. Меня просили его убить.
— Убить? Зачем?
Я рассказал ей вкратце.
— Надо бы его куда-то пристроить.
— Надо, надо. С меня и собаки достаточно.
Я обнял ей сзади. Зина не реагировала. Потом аккуратно, вроде как невзначай, высвободилась.
— Случилось что-то? – спросил я.
— Нет. Я устала. Прости.
Она скинула халат, перешагнула бортик и медленно опустилась в воду, придерживаясь руками за края ванны.
— Звонил твой отец.
— Что? Когда?
— Сегодня.
— Ты взял трубку?
— Да. Видимо, не стоило.
— О чем вы говорили?
— Да, в общем, ни о чём. Я сразу бросил трубку.
— Ох, господи, — вздохнула она. – Ну, может, оно и к лучшему…
— В каком смысле?
— Да так, просто.
Она прикрыла глаза. Я стоял, как столб. Не знал, что сказать. Что сделать. Как будто по ошибке открыл дверь женского туалета.
— Постели постель.
— Постелил давно.
— Тогда ложись, я скоро приду. Мне нужно прийти в себя. Устала жутко.
Я послушно вернулся в комнату и лёг. На душе было скверно. Это ощущение стало уже привычным. Уснуть, конечно, не получилось. Я и не пытался. Зина пришла спустя сорок минут. Она плотно закуталась в халат.
— Что это у него? – спросила Зина.
— У кого?
— У Джанки. Что это за кошмарная рана на боку?
— Всего лишь царапина. Это кот.
— Вот ещё не хватало. Унеси его куда-нибудь.
— Надо найти ему хозяев. Я же не для того его спас, чтобы бросить на улице.
— Здесь ему не место.
— Я уже понял. Почему ты так себя ведешь?
— Как?
— Говоришь как-то странно. Даже не обняла меня.
— Я устала.
— И всё?
Зина не ответила.
— А отец когда звонил, ты говоришь?
— Сегодня. Пару часов назад. Даже больше. Я боялся, что он приедет.
— Надо ему позвонить.
— Поздно же.
— Что-то случилось. Я должна выяснить.
Она сняла трубку.
— Нет гудка.
— Я отключил телефон.
— Зачем?
И действительно, зачем? Может, потому что я боялся звонка?
— Воткни в розетку.
Зина воткнула и набрала номер. Лицо у неё было встревоженным. Я никогда её такой не видел. Всегда ленивая, беззаботная, сонная, она была сама на себя не похожа.
— Что с тобой? – спросил я в двадцатый раз.
Зина приложила палец к губам.
— Привет, па. Что? Нет, я только что приехала. Да телефон украли, козлы вонючие… Что случилось? А?
Они долго говорили. Я пытался уловить нить разговора, но из коротких фраз Зины ничего толком не понял. Да и чёрт с ним! Со всем. Я отвернулся к стенке и закрыл глаза. Уснуть, конечно, и не пытался.
Потом я услышал, как Зина положила трубку.
— Ты спишь? – спросила она.
— Нет.
— Отец завтра приедет.
— Во сколько?
— Утром. Часам к десяти.
— Получается, уже сегодня.
Зина легла в кровать. Я чувствовал, что она напряжена. Обнять? Не обнять?
— В девять я уйду, — сказал я.
— Он хочет поговорить с тобой.
— Со мной? Со мной? – Я подскочил.
— Да. У него важное дело к тебе.
— Ко мне? Ко мне?
— Что ты как дурачок повторяешь одно и то же? – дёрнулась Зина.
— Я не повторяю. Откуда он узнал про меня?
— Ну, он же не идиот! Сначала видел твою форму, потом эта история с ключами… Он же знал, что я собираюсь уезжать. Короче говоря, он всё про тебя понял.
— Ну и дела.
Рубь за сто, получу пинка под зад. Причем, возможно, в буквальном смысле.
— Дела, — повторила Зина.
— Он злой?
— Да нет. Вообще, он довольно добрый. Правда, бывает жадноват и высокомерен.
— Я имею в виду, он злится на меня?
— Сам завтра узнаешь. То есть, уже сегодня.
Было пять утра. За окном брезжил рассвет. Я лежал на спине и рассматривал потолок. Так и пролежал до десяти, пока не явился папаша.

***

Он вошёл в квартиру шагом победителя. Большая шишка, что тут скажешь. Правда, в глазах его я заметил некоторое сомнение. Или смущение. Сложно понять.
— Приветствую, молодой человек, — сказал он мрачно.
— Рад знакомству.
— Мы ведь уже знакомы. Нет?
— Да, точно.
Мы прошли на кухню. Чекиста отправили в ванную. Зина взялась варить нам кофе. Я чувствовал себя неловко. Как будто опять пришёл устраиваться на работу. Ждал от него дурацких вопросов. Кто я? Откуда? Где родители? Чем занимаюсь? И т.д. Но папаше было всё это до лампочки. Он вообще приехал по другому поводу.
— У меня к тебе, сынок, важное дело.
— Так.
— Сложилась неприятная ситуация. Меня крупно подставили. Нужно выпутываться. Тебе Зина не рассказывала?
— Не слишком подробно.
— Всё это не важно. Дело в другом. Я хочу, чтобы ты кое-что сделал.
— Что?
Папаша сложил губы так, что они стали похожи на сморщенную, кошачью жопку.
— Сможешь передать кое-что кое-кому?
— А если назвать вещи своими именами?
— Деньги следователю, чтобы он прекратил уголовное дело, — спокойно выдал папаша.
— Ого.
— Что ого? Сможешь или нет?
Вот так номер. Я всё ожидал. Но такое…
— Я-то смогу, — сказал я, не зная смогу или не смогу. – Но почему я? Вы же меня совсем не знаете. И потом, я человек простой. Даже слишком простой. Не пришей к одному месту рукав, так сказать.
— Так в этом-то всё и дело.
Папаша начал ерзать задом. От нетерпения. От возбуждения.
— Понимаешь, я как раз и искал человека со стороны. Совсем, чтобы левый был. Сам я не могу это сделать. Могут быть провокации. Хотя и маловероятно. Но рисковать не буду. Придется тогда последние трусы отдать, чтобы отбить все статьи. Адвоката своего тоже не могу попросить. Это все равно, что самому идти. А кого ещё? Жену? Или Зину? Все мои знакомые – люди слишком высокого полета. Там тоже некого просить. Ну, не могу же я подойти к главе комитета по транспорту и сказать: Вася, ты не мог бы от моего имени бабла следаку закинуть? Правда?
— Я вас понял.
— Согласен?
Папаша внимательно смотрел мне в глаза. Зина тоже. Отказ бы они не приняли. И хрен с ним, с папашей. Но Зину-то я не могу подвести.
— Да. А если меня прихватят?
— Кому ты на хер нужен? – скривился папаша. – Ты же левый. И мотива у тебя нет. О нашем знакомстве никто не знает. Да и к тому же, это следователь, Чайкин, гнида подмудная, сам не может дождаться, когда я ему отгружу бабло. Так что, ты мало чем рискуешь. Согласен?
— Я же сказал, что согласен.
— Сделаешь всё, дам тебе денег. Пять тысяч хочешь?
— Долларов? – замер я.
— Каких к ебеням долларов? С ума сошёл? Рубли что, ни кого уже не интересуют? Ну, что за страна, блядь? Мусорам нужны доллары, на таможне доллары, прокуратуре доллары… Ёбнулись все! Полпред вообще только золотом берет.
Зина погладила его по руке.
— Успокойся, папа.
— Когда? – спросил я.
— Сегодня.
— Сегодня? – вытаращился я.
— Чем раньше, тем лучше.
— Мне нужно подготовиться, — промямлил я.
Я вдруг испугался. Чего уж скрывать.
— Как подготовиться? Яйцы помыть?
Он так и сказал: яйцы.
— Да нет. Но как-то неожиданно.
— Ты что, на попятную пошёл?
— Не бойся, — сказала Зина. – Просто отдашь и всё…
— Через два часа, — сказал папаша. – Следователь будет ждать тебя на Ваське. Знаешь, где Смоленское кладбище? Вот на кладбище с ним встретишься. Там есть братская могила, детей погибших в блокаду.
— Вы, значит, договорились уже с ним?
— Это он со мной договорился.
— Просто отдать и всё?
— А что ещё? Расписку, боюсь, он писать не станет.
— Понятно.
— Собирайся. Выезжаем прямо сейчас.
Я посмотрел на Зину. Она на меня не смотрела. Папаша тронул её за руку.
— Пожарь-ка мне яичницу пока что. Я сегодня не завтракал.
Я ушёл в комнату. Переоделся. Слышно было, как на кухне Зина бренчит посудой. Опять меня подхватило и понесло течением. То ли вниз, то ли вверх. Чёрт его знает. Вскоре в комнату заглянул папаша. Рот у него был в масле.
— Готов?
Я встал. Зина вышла в прихожую.
— Позвони, когда всё сделаешь.
Мы спустились во двор. Рядом с парадной стоял папашин «Мерседес». Папаша сел за руль. Я пристроился рядом. Папаша передал мне свёрток.
— Здесь пятьдесят тысяч.
— Рублей?
— Ебанись! Долларов. Отдашь их этому скунсу. Я тебя высажу на Большом. Или на Среднем. Дальше дойдешь пешком. Потом отзвонись мне. Или нет. Приедешь домой. Зина мне отзвонится сама. Смотри, не потеряй.
— Постараюсь.
— Что?!
— Не потеряю.
Папаша включил магнитолу. Под песни Михаила Круга мы выехали со двора.

***

Он высадил меня на Малом проспекте.
— А как я узнаю этого следователя? – спохватился я.
— Он усатый. И ещё в форме.
— Какой форме?
— Ну, как… В свой форме. Синяя форма такая. Китель, погоны, все дела.
— Так он в форме прямо придёт?
— Ну да. А что тут такого?
— Не боится?
Папаша посмотрел на меня, как на идиота.
— Кого ему боятся? Он эти деньги поделит с прокурором. А у прокурора крыша в администрации губернатора. Так что им боятся нечего.
Он захлопнул дверь, развернулся через две сплошные, и уехал в сторону набережной. Я стоял на месте. В руках этот дурацкий свёрток. До встречи оставалось около часа. Я решил, подождать на кладбище. По пути зашёл в продуктовый магазин и купил пакет. Положил туда сверток и пошёл себе дальше. Посмотреть со стороны, идёт невзрачный хрен и несёт из магазина пакет с кефиром.
По девятой линии я добрался до набережной реки Смоленки. Дальше начиналась Уральская улица. Когда-то, будучи, вохровцем, я охранял там магазин газонокосилок. Раз уснул прямо на посту, и кто-то из продавцов надел мне на голову соломенную шляпу и прицепил ценник на грудь. Слева, на набережной была меховая фабрика. Её я тоже охранял. Кладбище находилось чуть дальше.
Я остановился на мосту через Смоленку и закурил. Время остановилось. Меня стало слегка потряхивать. Какой-то дурцкий сон с перепою, и больше ничего. Иду давать взятку следователю. Пятьдесят тысяч. Я таких денег в жизни не видел. А вот они; в пакете с надписью «Суперсам». Это я, вообще? Я? Конечно, никаких поползновений на эти деньги у меня и в мыслях не было.
Бросив окурок в воду, я вернулся на девятую линию. Прошёл полквартала в обратном направлении и спустился в подвальчик. Посетителей было мало. Я подошёл к стойке и заказал сто грамм. Выпил. До встречи оставалось сорок пять минут. Кто-то окликнул меня по имени. От неожиданности у меня сжалась мошонка.
Это был Стас. Теперь он не выглядел, как скинхед. На ногах обуты белые кроссовки, черная футболка без рисунка, обычные синие прямые джинсы. Никаких «докторов мартенсов» и «лонгсдейлов». Разве что бритая голова напоминала о его социально-политических убеждениях.
— Ты откуда тут? – спросил я.
— Пивка зашёл выпить, — ответил Стас. – А ты?
— А я водки.
— Запой?
— Для храбрости.
— А чего боятся?
— Да так.
Я неопределенно махнул пакетом.
— Ты куда сейчас? – спросил Стас. – Может, посидим?
— У меня дело тут недалеко. На кладбище.
Я достал сигареты, но бармен замахал руками.
— Эй, эй! Здесь не курят!
— Но ведь пьют?
— Да, но не курят.
Мы вышли на улицу. Я подпалил сигарету от спички.
— Чего-то ты дерганый, — сказал Стас. – Случилось что-то?
— Пока нет. Но что дальше-то будет?
Стас внимательно посмотрел на меня.
— Пройдемся?
Мы двинулись по девятой линии к набережной Смоленки. Водка меня слегка успокоила. Но не сильно.
— Так что случилось? – спросил Стас. – Погоди, ты случайно, не собрался ли осквернять могилы?
— С чего бы!
— Мало ли что на уме у человека. Я вот недавно прочитал, что Мартин Лютер каждый день съедал за обедом ложку своего говна.
Водка запрыгала у меня в желудке.
— Тьфу ты!
Мы перешли мост и свернули на набережную. Тут я подумал, что надо бы отделаться от своего приятеля. Следователь может испугаться. Он-то наверное ждёт на встречу одного только человека. Увидит двоих, и прыг-прыг-прыг между склепов. Папаша Зины меня точно придушит.
— Знаешь что, — сказал я, замедляя шаг. – Дальше я один. Если хочешь, подожди здесь. Я быстро вернусь.
— Ладно, — пожал плечами Стас. – Давай, осквернитель могил.
— Так что, подождёшь?
— Ну, подожду. А что у тебя там за дело всё-таки? Или секрет?
— Хер знает! Я должен передать кое-кому деньги. Меня попросили.
— А чего на кладбище-то?
— Не знаю. Не я выбирал место встречи.
— Это не связано с наркотой?
— Скорее, с коррупцией.
— В смысле?
От волнения у меня развязался язык. Я и сам не понял, как всё выболтал. Эта ситуация с взяткой… Как будто мне на загривок взвалили мешок камней. И я немного отсыпал.
— Ого! – сказал Стас. – Ну и дела.
— Жопные дела. Ладно, я пошёл.
— Погоди.
— Что?
У Стаса бегали глаза.
— Слушай, так ты что, просто отдашь эти деньги какому-то козлу? Просто отдашь? Это же огромные деньги!
— Ну да, а что поделаешь?
— А сам не понимаешь?
— Предлагаешь их захапать?
Стас дёрнул плечом.
— Ну, не знаю. Но просто так отдать кому-то… Это разве справедливо?
— Да брось ты! Справедливости давно не существует.
Я развернулся и двинулся вдоль кладбищенской ограды, оставив Стаса стоять. До входа оставалось метров десять. Сзади послышались торопливые шаги. Будто он забыл мне что-то сказать. Я замедлил шаг, оглянулся. Стас ударил меня в ухо. Он двигался быстро, резко и уверенно. Любой спарринг смог бы выдержать. Из глотки у меня вырвалось что-то вроде «блиаать», ноги сами понесли в сторону, тут же заплелись, и я завалился на бок. Стас подхватил пакет и рванул вдоль набережной.
Я был ошеломлен. Что за пиздец? Что за пиздец!
Я сидел в луже, в прямом и переносном смысле. Стас тем временем набрал приличную скорость, и получил фору метров в пятьдесят. Надо было их отыгрывать. Ничего другого не оставалось. Подскочив, я погнался за ним, кроя матом и размахивая руками. Мы бежали по краю берега, и мне стало казаться, что он того и гляди шуранёт в воду. Очень быстро я смог сократить дистанцию. Ещё один рывок, и я смогу его догнать. Убью этого пидора! Растопчу его лысую головёнку и скину труп в реку. Вот так, вот так! Но тут о себе напомнили сто тысяч сигарет, десятки литров пива, водки и вина. Я стал выдыхаться. Земля под ногами завибрировала, каждый шаг отдавался болезненным толчком в коленях. Меня немного повело. Если я пробегу ещё хоть десять метров, то выблюю собственные лёгкие. Стас начал уходить в отрыв. В голову пришла супер-идиотская мысль, что он сейчас остановится, раскинет руки и крикнет:
— Это шутка, друг! Прости, уж очень я люблю розыгрыши.
Меня опять качнуло. Одна нога сползла по склизкому откосу берега, и тут же перед глазами всё запрыгало. Я скатился по склону, и бултыхнулся в воду. Барахтаясь, я пытался зацепиться за берег, но он был слишком крутой и скользкий. Стаса и след простыл. Я встал и огляделся. Вода доходила до груди. На противоположном берегу я увидел небольшую пристань. Что ещё делать? Я поплыл к ней. На середине реки я услышал шум мотора. Прямо на меня шёл катер. Матерясь, я изо всех сил стал грести обратно. Кто-то на палубе весело закричал:
— Человек за бортом! Человек за бортом!

***

Я вошёл в квартиру. Одежда немного подсохла, но всё-таки была ещё сырая. В башмаках всё ещё хлюпало. Я скинул их и двинулся в ванную, оставляя на полу отпечатки ног. Дверь была заперта. Я дернул несколько раз, затем постучался.
— Милая, это я. Случилось страшное!
Зина вышла из комнаты.
— Ты чего не позвонил?
— Кому?
— Мне. Мы же договорились. Что это с тобой?
— Я утопил телефон. Вернее, намочил. Какие уж тут звонки!
— Ты чего, под дождь попал?
— Меня ограбили, — сказал я. – И бросили в реку. Еле выплыл.
Зина молчала.
Я дёрнул дверь ванной.
— Что с дверью?
— Так ты не передал деньги?
— Нет. Что теперь делать?
— Как ты мог?
— Я же говорю, меня ограбили!
— Ты с ума сошёл, идиот? Знаешь, что папа с тобой сделает?!
— Спасибо, мне намного легче от этого.
— Кто тебя ограбил, придурок?
— Один знакомый. Мы вместе на соревнования ездили.
— Кто?
— Чёрт, даже фамилию не помню.
— Ты что, нажрался, кретин?
— Да где же я нажрался? Ты чего на меня орёшь?
— А что мне целоваться с тобой? Ты пятьдесят косарей прогадил.
— Знаю. Но я же не специально.
Зина молчала. Глаза у неё бегали.
— Дебил, — сказала она, после паузы. – Мудак вонючий! Знаешь что?
— Что?
— Пошёл вон отсюда!
— Вон?
— Вон! Немедленно. Прямо сейчас!
— Мы что, расстаемся? Любовь прошла?
— Любовь?
Зина ушла в комнату. Спустя несколько секунд в коридор полетели мои вещи. Штаны, футболки, книги. Не так уж много. Богачом меня не назовёшь. Потом вышла и Зина.
— Собирай всё и вали!
— Послушай, так же нельзя.
— Собирай всё и вали. И кота своего ёбнутого не забудь.
Я молчал. Она молчала. И тут я услышал этот звук. Кто-то медленно отодвинул задвижку. Скрипнула дверь ванной и в проёме я увидел небритую рожу. Я рванул дверь и рожа отшатнулась. Это был Миша.
— Блядь, — сказал я. – Ты здесь откуда?
— Нам надо поговорить, — сказал Миша. – Раз уж так получилось.
— Как получилось?
— Кретин! – сказала Зина.
— Кто? – спросил Миша.
— Ты. На фига ты вылез? Не мог подождать, пока он свалит?
— Ох, но ведь надо ему сказать. Как же иначе?
— Что сказать? – спросил я.
— Я и Зинаида, — сказал Миша. – Мы теперь вместе. Мы любим друг друга.
— Что вы делаете? – сказал я.
— Любим. Друг друга.
— Давно?
— Нет. Но у нас уже была близость. В поезде.
Он даже изъяснялся, как дрищ.
— А Лика? Твоя девушка.
— Я ушёл от неё.
— Так вы при ней прямо трахались в поезде?
— При ней? С ума сошёл? Её там и не было. Ты разве не понял, что мы с Зиной вдвоем ездили?
— Вот же пидор!
— Заткнись! – крикнула Зина. – Он гений! Он пишет великие песни. А ты что сделал? Прогадил папины деньги?
Тут, конечно, не поспоришь.
Миша вышел из ванной и прикрыл дверь.
— Обойдёмся без истерик, — сказал он. – Тебе лучше уйти. И кота забери. У меня аллергия на шерсть.
— А по еблищу хочешь?
— Не советую. Я каратист. У меня жёлтый пояс.
— А я САМБО знаю. Два приёма.
Я врезал ему в ухо коротким ударом. Миша грохнулся на спину и громко пёрднул.
— Сволочь! – сказала Зина. – Я звоню папе. С ним объяснишься.
Она убежала в комнату. Я услышал крик:
— Папа! Этот козёл потерял твои деньги!
Конечно, это было невероятно, но его рык из телефонной трубки донесся даже до меня. Пора было валить. Все моста сожжены. Причем, прямо у меня под ногами. Я переступил через Мишу и вышел на кухню. Чекист сидел на окне. Посмотрел на меня. Я взял его на руки и пошёл к выходу. Миша сидел, прислонившись спиной к стене, и тряс головой.
— Что это было?
Выскочила Зина.
— Убегаешь?
— Ты же сама меня выгнала.
— Папа уже едет.
— Привет ему. Скажи, что парня зовут Стас. Работал вохровцем в УВО Московского района.
— Какого парня? – завизжала Зина.
— У которого деньги.
Я бросил на пол ключи от квартиры и вышел вон. Вещи остались лежать на полу. Некогда их было собирать. Зато кот при мне. Я прижал его к груди и побежал. Кот странно похрюкивал. Вряд ли ему понравилась моя сырая одежда, но он не сопротивлялся.
На остановке, я заскочил в трамвай.
— Не нагадит? – спросил кондуктор, глядя на кота.
Это он кому? Ему или мне?
Я молча заплатит за проезд и сел в хвосте вагона, чтобы не привлекать к себе внимание. Неожиданно воскрес мобильник. Пару раз он отрывисто булькнул в кармане. Экран расплылся и стал похож на картину сюрреалиста. Номер было не различить. Я нажал кнопку.
— Как бодрость духа? – спросил Свищ сквозь треск.
— Хорошо, — ответил я.
— Завтра спарринг. Готовы? Устроим небольшой отборочный турнир. Правда, Иванов приболел. Выставлю вас против Вовы Серпилина. Того, что менял вас в ресторане, помните?
Это давно вертелось у меня на языке. Кажется, наступил момент озвучить.
— Знаете что, идите вы на хуй с вашими спаррингами!
— Как? – спросил Свищ. — Вы с ума сошли говорить мне такое?
— Надо было вам это давно сказать.
Я нажал кнопку отбоя. Ну вот, и с этим покончено. Устал получать по морде.

***

Сам не знаю, почему я туда пришёл. Путь был не близкий. Но куда ещё можно сунуться, я не знал. Я поднялся по лестнице и позвонился. Ответили не сразу.
— Кто там?
Что сказать? Господи, ты боже! Вряд ли я оставил хорошие воспоминания.
— Я, — сказал я просто и решил, что уйду, если мне не откроют.
Но дверь открылась. У Лики был сонный вид.
— Вы? – Она была удивлена.
— Да. Я вас не побеспокоил?
Она смотрела на Чекиста.
— У меня к вам небольшая просьба.
— Зайдите.
Я вошёл.
— Что с вами? – спросила она. – Вид у вас всклокоченный. И почему вы в носках?
— Долго рассказывать. Хотел извиниться, что тогда испортил вам праздник.
— Вы за этим пришли?
— Нет. Я принёс вам кота.
— Кота?
— Ну да. Возьмёте?
Она пожала плечами.
— А если нет?
— Тогда ему некуда больше пойти. У вас есть ещё животные?
— Нет. У Миши была аллергия на кошек. А собак я не люблю.
— Понятно. Он уже объяснился с вами?
— Миша? Вам-то какое дело?
— Меня это тоже коснулось. Разве не знаете?
— Знаю, — помрачнела Лика.
Я передал ей кота. Чекист не сопротивлялся.
— Так что с вами случилось? – спросила Лика.
— Упал в реку. Потерял деньги. Потерял девушку. Лишился работы. Всё банально.
— Переживаете?
— Что тут скажешь…
— Стоит ли переживать? Было это. Теперь закончилось. Будет другое. Ваше.
— В смысле?
— Значит это не ваше.
— Ну-ну. Может и так. Вы сами-то переживаете?
— Насчет чего?
— Насчет Миши.
Она прижала к себе кота.
— Переживу как-нибудь. Теперь у меня он будет.
Я вышел из квартиры, спустился по лестнице и пошёл по улице. Ноги были при мне. А улица длинная. Куда-нибудь приведёт.

Кирилл Рябов